Единственная. Твоя
Шрифт:
Медведь шевельнулся, и перед ней очутился влажный черный нос. Все, конец.
Любава крепко зажмурилась.
Но вместо оглушающей боли от медвежьих клыков щеки коснулось мягкое и влажное.
– Ф-р-р-р… Фру-у-у…
От неожиданности Любава приоткрыла рот и тут же принялась отплевываться. Шерсть!
Мохнатая громадина не собиралась закусывать обморочной девицей. Вместо этого медведь протяжно лизал щеку и толкался огромной башкой.
– Ф-р-р-р, – урчал и сопел в самое ухо. – Фру…
И опять лизал.
Силы
– Ты, а… Эй!
Медведь нагло прошелся языком около губ! Машинально Любава принялась отирать мокрые нежности рукавом.
– Слюнявый какой, – пробормотала, уже смелее разглядывая добродушно вздыхавшего зверя.
А тот нюхал ее руку, лизал пальцы и все урчал. Прямо трактор настоящий. Страх окончательно растворился, оставив крепнущую с каждой секундой уверенность – не тронет. Хотел бы – давно кинулся, а не тыкался носом в ладонь, выпрашивая погладить.
Сама себе не веря, Любава осторожно тронула блестящий мех. Коротко провела по носу и крутому лбу. А медведь только жмурился. Вздыхал радостно и счастливо, будто она ему бочку меда прикатила, а не потрогала самую чуть.
– Чудеса, – пробормотала, снова оглаживая широкую морду. – У меня, наверное, удар. Солнечный.
К ней ластилась лесная зверюга! Огромный шерстяной ужас, который так ласково фырчал и сторожил круглые милые ушки. А цвет глаз до чего интересный – настоящий янтарь. И смотрит слишком осмысленно для медведя.
– Ты домашний, да? – пробормотала, пытаясь избавиться от ощущения все понимающего взгляда.
Он же не человек, в самом деле!
А медведь со вздохом улегся на спину, предлагая почесать плюшевый живот.
« Не тронет этот медведь, не трясись так », – засмеялся над ухом голос Рады.
Любава даже оглянулась, но нет. Только ветер шумел, и пели птицы.
– Кому рассказать – не поверит, – легонько взъерошила шерсть на могучей груди. – А ты красивый…
Медведь лениво прикрыл глаза и выдохнул, мол: « Сам знаю. Не отвлекайся ».
– …и нахальный, – усмехнулась Любава, с удовольствием зарываясь пальцами в густой мех.
Шелк золотой! Шерстинка к шерстинке, и каждая переливается на солнце медовой искоркой.
А зверь лежал, отбросив голову и вольно приподняв лапы. Любава ещё косилась на бритвенно-острые когти, но медведь не думал пускать их в ход. Тихонько укал на лёгкие прикосновения и водил иногда носом. А она уже совсем смело рассматривала лесного гостя.
Красавец! Тяжёлый, мощный, лапа что сковородка – огромная! Пушистый такой, ухоженный, весь лоснится. А морда смутно знакомая… Любава схватилась за кулон. Дрогнувшими пальцами вытащила его, и принялась сравнивать резную фигурку и настоящего
Зверь заинтересованно приподнялся. Абсолютно бесшумно для такой огромной туши сел столбиком, и Любава сразу же ощутила себя мелкой и глупой мышью. Нашла с кем сравнивать! Да все медведи на одно лицо! Точнее – морду.
Зверь слегка потянулся вперед, внимательно оглядел кулон в ее пальцах и опять вздохнул.
Любава даже лоб потерла. Остатки паники, что ли? Откуда ей вдруг померещилась тоска в медвежьем гуканье?
Вдруг зверь резко повернул морду в сторону леса и насторожил уши, словно прислушивался. Любава тоже глянула, выискивая причину, встревожившую зверя. Но нет, все тихо и спокойно.
И пока она отвлеклась, ей опять облизали щеку и даже по шее прошлись. Медведь тихонько фыркнул, очень осторожно обтерся об плечо, а потом поднялся на лапы и побрел в лес.
А Любава осталась сидеть. Облизанная и обласканная хищным зверем. На щеках ещё горели медвежьи поцелуи. А пальцы чувствовали мягкость густого меха.
– Ну дела, – пробормотала и даже за руку себя ущипнула. Не приснилось ли?
Валявшийся рядом мобильник тихонько пикнул. Что?! Полная сеть?
– Дела, – повторила беспомощно.
И надо бы использовать момент на полную катушку – скорее набрать нужный номер, пока не пришлось опять бродить по поляне, но… Любава сунула мобильный в карман. Потом. Она поживет тут некоторое время, как хотели бы родители, а потом уедет. И больше постарается не встречаться с Данияром.
Глава 9
– Сестра! Какая ты! У-у-у, на тетю Яру похожа! Я фото видела! И глаза и волосы! О, расскажи, как там в столице? Машин много, да? Людей, наверное, толпы…
Дарья тараторила как сорока. Обнимала, смеялась, тискала.
И Любава не могла не смеяться в ответ. Сестра! Двоюродная, но с первых секунд родная.
Бывает же так – смотришь на человека и сердцем его чувствуешь. И кровь тут ни при чем.
Белокурая, голубоглазая и приятно кругленькая, Дарья так и светилась мягким добродушием. Располагала себе, и даже дробненький, как горошек, разговор, не вызывал желания сбежать. Наоборот – слушала бы и слушала.
За ними с улыбкой наблюдала мамина сестра – тетя Яся. Ее муж и сын остались на заимке, рыбу заготавливали.
– На всю деревню наловили, во сколько! – разводила руками Дарья. – Вкуснючая, жирнючая. Вот, попробуй-ка, ну!
И в тарелку подсовывали ещё кусочек.
– Спасибо…
– А как хорошо, что ты приехала сейчас! Аккурат на праздник!
Любава удивленно округлила глаза:
– Праздник?!
– Ночь на Купалу, – пояснила молчавшая тетя Яся. На дочь она походила мало и характером, и внешностью. – Вся деревня праздновать будет.
– А … – хотела возразить, но Дарья оказалась шустрее: