Единственная. Твоя
Шрифт:
Любава молчала. Она и сама так думала.
Впереди опять мелькнул тусклый свет. Едва под крышу зайти успели – сверкнула молния и хлынул дождь стеной.
– Хорошо, – дядьСтас огладил седую щетину. – Все, как надо… Пойдем, Любава. Чай на столе, а кот на печке место тебе охраняет. Небось, натряслась в вагоне, разнервничалась. Пойдем.
И она зашла в просторную комнату с настоящей печкой и самоваром.
***
«Вернулась… »
Опять этот голос! Ломается и дрожит от радостного
«Вернулась ко мне ».
Любава очень хотела открыть глаза. Попытаться рассмотреть лицо того, кто столько времени тревожил ее грёзы, но нет… никак! Ей оставались только ощущение глупой радости и неверия.
«Хочу тебя видеть, единственная. Запах твой вдохнуть, к груди прижать. Так хочу – сердце немеет… »
Запах? Это кажется странным. Она потянулась вперёд, чтобы коснуться ночного гостя, и пальцы утонули в густой шерсти… Что?!
Любава распахнула глаза.
Под рукой мурчала и жмурилась кошка, требуя чтобы её ещё немного погладили. А, вот откуда про шерсть… приснится же.
Сев на печи, Любава осмотрела комнату. Вчера время прошло как в дурмане. Короткое чаепитие, мерный говор дядьСтаса сразу обо всем и ни о чем, настоящая лежанка на печи, где действительно урчала зеленоглазая мурлыка, и сон. Про мех. Любава улыбнулась.
Под сердцем щекотало ощущение чего-то приятного. И комната вся сплошь залита солнечным светом, а за окном негромкий говор… Интересно…
Выбравшись из-под одеяла, Любава неловко слезла с печки. Машинально поправила любимую ночнушку – безразмерную майку с рисунком полевых цветов, подтянула пижамные штаны и попыталась собрать разлохмаченную косу. Но резинка вдруг мистическим образом выпрыгнула из пальцев и улетела к противоположной стене.
– Эй!
Любава бросилась следом. Волосы рассыпались по плечам и лезли в глаза, но открывать чемодан за новой резинкой не хотелось, да и мусорить нельзя!
Любава принялась искать пропажу.
А, вот она где! В рукомойник угодила. Надо же…
За спиной хлопнула дверь.
– Проснулась, Любавушка?
Вот и дядьСтас пришел! Любава цапнула резинку, но ни ответить, ни повернуться не успела.
– Эта, что ли, дочь Данилы и Ярины?
Кожа на спине изошла ледяным жаром. В голове сделалось пусто и звонко, а в груди наоборот – тесно до ломоты.
Голос… это же его голос!
На деревянных ногах Любава обернулась к говорившему.
***
* – название станций, поселков и деревень вымышленные
Глава 3
Большой… Нет, огромный! Макушкой чуть-чуть до потока не достает, а фигура – богатырская прямо. Настоящий медведь!
Взгляд жадно скользил по четкому развороту плеч и широкой грудной клетке. Ласкал крепкую шею и небрежно
– Точно она?
Глубокий баритон срезонировал по нервам тягучей волной дрожи. Любава бесполезно пыталась вытолкнуть из себя хоть слово, но могла лишь смотреть на неожиданного гостя, чувствуя, как пол под ногами медленно превращается в трясину, а сердце ворочается тяжело и остро, распирая грудную клетку до сбитого дыхания.
Почему он хмурится? И обращается не к ней, а к дядьСтасу, словно онемевшая от неожиданности девушка – часть повседневного интерьера.
Ее не рады видеть, наверное… Внезапное мысль ужалила гадюкой, разгоняя внутри яд сомнения.
Конечно, не рады! Навязалась тут. Приехала вся такая «дамочка столичная», еще и время отнимает. Только вроде этого мужика никто в дом не приглашал… что он тут делает вообще?! Внезапная злость вернула дар речи:
– Точно она, – передразнила, ругая себя за внезапно охрипший голос. – А вы точно кто?
Широкие брови мужика медленно поползли вверх.
– Я уж думал, блаженная у них девка уродилась, – осмотрел хищно. – А ты пищать, оказывается, умеешь.
Любава так и поперхнулась. Ну… Хам! Быдло самое обыкновенное!
И это его голос она во сне слышала?! Нет, глупости! А руки так и зачесались схватить с рукомойника кружку да запустить в хмурую рожу.
– И гавкать могу, представляете?
– Не сомневаюсь, – хмыкнул, как щелбана выдал.
От взвившейся под горло обиды дыхание перехватило. Любава только рот раскрыла, чтобы ответить как следует, но дядьСтас опередил.
– Данияр, полно тебе. Да, она самая и есть. Вернулась в дом родительский.
Да-ни-яр… Под ложечкой сладко екнуло. Красивое такое имя. Надежное и крепкое, как несокрушимый кедр. Вот черт!
– Ненадолго, – пробурчала, обхватывая себя за плечи. – Мне обратно через две недели. К парню!
Ляпнула, а самой стыдно вдруг стало. Враньё это. Обсмеют ее сейчас или что-нибудь грубое скажут. Но мужик равнодушно пожал плечами и, развернувшись, пошел к выходу.
– Собирайся давай, – бросил у самой двери. – Ждать не буду
– ДядьСтас, можно я у вас останусь? – взмолилась, как только дверь хлопнула. – Готовить и убирать могу.
Ехать куда-то совершенно расхотелось. Забраться бы обратно на печку и отмотать время на час назад, когда в груди было легко и сладко.