Единственная
Шрифт:
После долгой прогулки, в продолжение которой они ни разу не выпустили из виду музыкальный салон, Пенни и Чарлз вернулись, и вскоре все трое отправились переодеваться к ужину.
Ужин и вечер были проведены в столовой. Гости и хозяин разошлись по спальням довольно рано.
На следующий день все повторилось. Впрочем, каких еще развлечений можно было ожидать от джентльмена в возрасте Эмберли, за которым ухаживает тоже не слишком молодая родственница?
Все правдоподобно, все достаточно монотонно. Они точнейшим образом придерживались каждодневной
Участники игры решили, что на все уйдет не менее недели, и, набравшись терпения, старательно играли роли.
В первый день, разбирая вместе с маркизом тетради нот, Пенни подслушала негромкий спор Чарлза и Далзила, очевидно, уже не первый. Оба старались говорить обиняками и по привычке использовали эзопов язык, но она поняла, что речь идет о том, кому выпадет честь прикончить Фотергилла.
У Чарлза были довольно веские доводы, которые Далзил безжалостно уничтожил несколькими спокойными фразами. Пенни не подала виду, что слышала их, и притворялась, будто не замечает направленных на нее взглядов.
Чарлз поколебался, Далзил наступал, и Чарлз сдался. Последний акт драмы сыграет Далзил.
Проходили дни, они старательно играли роли; Эмберли, поняв, что от него ничего больше не требуется, старался побольше гулять в обществе Пенни. Та лучше узнала его и постепенно ее уважение и симпатии к этому неисправимому, по мнению Николаса, старику все больше росли.
Сама она была постоянно настороже. Постоянно ожидала атаки. И была к ней готова, в полной уверенности, что и она сама, и Эмберли, и слуги находятся в полной безопасности под защитой Чарлза и Далзила. Поэтому копившееся напряжение казалось скорее возбуждающим, чем пугающим.
Однако то же самое напряжение совершенно преобразило Чарлза и Далзила. Они были как солдаты перед решающим сражением. И день за днем, час за часом напряжение незаметно росло.
К концу третьего дня в доме никто из слуг не повышал голоса, не делал резких движений, словно реагируя на исходившую от Чарлза и Далзила опасность.
И каждую ночь, когда Чарлз приходил к Пенни и ложился в ее постель, она открывала ему объятия и растворяла напряжение волной страсти.
На третью ночь Чарлз, без сил откатившись от нее, протянул руку, привлек Пенни к себе и осторожно откинул со лба спутанные волосы.
– Ты все еще хочешь быть со мной… даже сейчас… даже в этом?
– Да, – не задумываясь, ответила Пенни. – Даже сейчас, особенно сейчас.
Высвободив руку, она в свою очередь пригладила темные локоны, упиваясь его нежным взглядом.
– Мне просто необходимо быть здесь с тобой. Знать все о тебе… даже это. И у тебя нет причины что-то скрывать от меня. Поверь, нет той грани твоего характера, той части твоей души, которую я не любила бы.
Чарлз зажмурился и крепче сжал руки.
– Не уверен, что достоин тебя.
В этот момент его
– Я обязательно напомню эти слова, когда ты в следующий раз начнешь жаловаться на буйный характер Селборнов.
Чарлз улыбнулся в ответ, позволяя себе немного расслабиться. Она уткнулась головой в его плечо, и они заснули.
На следующий день они возвращались со своей обычной прогулки по газонам, пока маркиз проводил свой обычный час за фортепьяно, когда Пенни заметила садовника, стоявшего на коленях перед клумбой в нескольких шагах от ступенек, ведущих на террасу.
Она сама не знала, почему обратила на него внимание: в конце концов по дому и саду постоянно шныряли слуги, и в этом человеке не было ничего особенного. Он выдергивал сорняки – вполне обычное занятие.
Они все ближе подходили к садовнику, лениво обсуждая дела в Эбби и послание, прибывшее из Лондона сегодня утром, с перечислением необходимых дел в поместье, которые требовалось решить Чарлзу в самое ближайшее время. И тут Пенни увидела, как садовник выдернул несколько стебельков и бросил на тачку. Она отметила светло-каштановые волосы и обычную убогую одежду, которую предпочитали садовники. Потрепанная шляпа, низко надвинутая на лоб, оставляла лицо в тени. На шее болтался драный шерстяной шарф.
Они уже прошли мимо него и поднялись по ступенькам, но Пенни внезапно замерла. Она вдруг поняла… нет, была абсолютно уверена, хотя сама не знала почему. Оглянуться она не посмела. Только вынудила себя перебрать в памяти последние секунды, еще раз мысленно пересмотреть увиденное.
Чарлз заметил ее странную сосредоточенность. Чуть сильнее сжал руку и вопросительно взглянул на нее.
Они как раз добрались до музыкального салона и переступили порог. Пенни шумно выдохнула и впилась ногтями в его руку.
– Он здесь, – тихо объявила она и встретилась глазами с поднимавшимся Далзилом. – Это садовник, который пропалывает клумбы.
– Ты уверена? – пробормотал Чарлз. Пенни кивнула:
– Он не похож на себя: выкрасил волосы, но вот руки… ни у одного садовника нет таких рук.
Чарлз глянул на Далзила.
– Ваш ход, – коротко приказал тот.
– Разумеется, – обронил Чарлз и, поцеловав руку Пенни, шепнул: – Помни свою роль.
– Обязательно.
Она стиснула его руку и, отойдя, увидела, как он возвращается на террасу, после чего, подступив к открытым стеклянным дверям, сообщила Эмберли и Далзилу:
– Фотергилл собрал вещи и движется по газонам к задам дома. Чарлз как раз добрался до газона.
– Эй ты! Подожди!
Фотергилл оглянулся, сообразил, что Чарлз совсем близко, отшвырнул свои инструменты и пустился бежать.
– Он пытается скрыться. Чарлз его преследует.
Она стала горячо молиться про себя. Все предположили, что Фотергилл постарается отвести Чарлза как можно дальше от дома. Территория поместья была обширной, со множеством садов и рощ, где можно скрыться и отделаться от преследователя.