Единственный свидетель - бог (= Следственный эксперимент)
Шрифт:
Все. Не густо, думаю я. Надо позвонить в Слоним.
Иду к дочери органиста.
Маленькие городки мне нравятся с одной и единственной стороны — тут все под рукой. Вышел с завода, прошел триста метров — и стоит костел, налево улица Замковая, где обитал несчастный Жолтак; сто шагов вдоль костельной ограды, за которой живет ксендз, и начинается улица Садовая, в отличие от московских Садовых соответствующая своему названию. Что двор, то сад — вишни, яблони, сливы; вишни уже созревают. На этой улице живут органист и его (или не его) дочь. Принадлежащие им деревья плодоносят не столь щедро, как у соседей, но
Я стою на пороге комнаты, где находится инструмент, и легонько стучу костяшками пальцев о косяк.
— Не надо стучать, — говорит девушка. — Я вас вижу.
— Где папа? — спрашиваю я.
— Ушел. В кафе, или в «Привет», или в столовую, куда-то туда…
— Лечиться?
— Лечиться, — повторяет она. — Да.
— Он вчера малость перебрал, — сочувственно говорю я.
— Малость! Ничего себе малость! — Она поворачивается на винтовом табурете. — Соседи прибегали.
— Ага! — догадываюсь я. — Пел?
Очень похожа, думаю я. Одна матрица. И глаза такие же…
— Нет, слушал пластинки. Вы присаживайтесь, не надо стоять. Во-первых, его притащил домой этот, как там его, художник. Тоже глаза разбегались. У папы ведь мания, — говорит она с пренебрежением, — лучший органист Европы. Включил радиолу, это в первом часу, на полный звук. Потом сказал, что потребует концерт в Домском соборе, лег на кровать и захрапел.
…Подбородки одинаковые, несомненно. Характер, скорее, его органиста…
— Так вы всю ночь не спали, и эти грустные звуки — плод бессонницы?
— Ну, не хватало. Выключила радиолу и легла спать.
— И правильно сделали, — говорю я. — Но я, Валя, пришел по другому делу. Мне важно уточнить, сколько было времени, когда вы вчера вошли в костел? Вы вместе с Ивашкевич вошли?
— Я вышла из дому в половине двенадцатого. Ну, сколько тут идти, несколько минут.
— Значит, с Ивашкевич?
— Да, с Ивашкевич.
— Почему вы уверены, что вышли в половине?
— У меня распорядок, — отвечает Валя, — и я придерживаюсь.
— Похвальное качество.
На столе лежит книга в зеленом переплете — "И.Глазунов. Сочинения". Я ее открываю. На титульном листе затейливым старательным почерком написано: "Вале с пожеланиями успехов, тетя Анеля, дядя Стась".
"Папа Стась", — думаю я.
— А вот дядя Адам говорит, что вы пришли в костел около двенадцати.
— Он ошибается, — говорит Валя и прозревает: — Вы думаете, я вас обманываю?
— Нисколько. Но вам все равно, когда вы пришли, а мне нет.
— Скорее в половине. И дядя Стась так считает.
"Папа Стась", — опять думаю я.
— Я вижу, о вас заботятся Буйницкие?
— Да, любят мне книги дарить. Вон, целая полка. Я их люблю, они добрые…
Все добрые, думаю я. Был один маленький злодей, так и того удавили.
Поэтому я возвращаюсь в райотдел, чтобы сделать необходимые телефонные запросы.
ВЕЧЕР
Локтев молодец. Так я ему и говорю:
Он просиял — самостоятельная работа! — и унесся на автобусную станцию.
Локтев молодец потому, что проявил инициативу, предугадал мои желания. Пока я обходил свидетелей, он дозвонился до ремонтного завода и получил у инспектора по кадрам основные сведения о Клинове. Образ Клинова прояснился, но дело, увы, наоборот, затуманилось еще больше.
Стенограмма такова: Клинов — механик механцеха… русский… год рожд. — 22, участник войны: сентябрь 41 — август 44… госпиталь — 6 месяцев… награды: "За оборону Сталинграда", Красная Звезда, "За отвагу"… Гроднен. пожарн. часть — 45… ремонт. з-д — 50… механик — 56… образование политехникум, заочно — 55… благодарности — 18… ведущий рационализ… премия — путевка в д/о «Дубрава»… премия — 40 р. за «Славу»… премия 30 р. к празд. Победы… приказ 232/л (наконец-то) со вторника командирован в Минск на механ. з-д… обмен опытом рацработ, четыре дня… женат — 48… Вера Васильевна… дети.: Аня — 19, Андрей — 14…
И этот человек физически уничтожен. За что?
И в Минск Саша позвонил. Действительно молодец. Справку дал инженер по рационализации. Клинов из Гродно прибыл на завод во вторник утром. Командировка отмечена, во вторник на заводе был, в среду по телефону сообщил, что нездоров. Больше не появлялся. Где остановился, неизвестно.
Ну, это-то известно, думаю я, остановили его навсегда. Уничтожили физически… и Жолтака… Отпетый, однако, убийца…
Звоню в Слоним оперативникам, чтобы срочно собрали сведения о родившемся там и проживавшем до войны Буйницком Станиславе Антоновиче.
Звоню уполномоченному по делам религии, после длительных объяснений получаю биографическую справку о Луцевиче.
"Луцевич Григорий Петрович, родился 10 мая 1916 года на хуторе Засветы Сопоцкинского района Гродненской области, белорус, учился в Друскенинкайской школе, с 1936 по 1938 годы органист Каунасской духовной семинарии, в 1938 году призван в польскую армию, музыкант военного оркестра, с 1939 по 1941 год органист костела в Заблудове, с 1941 года партизан отряда «Буря» АК. В 1944 году вступил в Войско Польское, солдат. Демобилизован в июне 1946 года. Родители убиты террористами в 1946 году. С октября 1946 года органист. Содержание от общины получает, женат, дочь Валя".
— Спасибо! — говорю я. — И если вас не затруднит, то заодно я хотел бы получить справку о ксендзе Вериго.
Уполномоченный недоволен, верно, тем, что приходится еще раз из-за стола вставать, но мою просьбу выполняет.
"Вериго Адам Михайлович, белорус, родился 2 октября 1906 года в г. Ляховичи Барановичской области, холост, образование высшее, подданный СССР, учился в Пинской гимназии, в Пинской духовной семинарии с 1923 по 1925, в Туринском университете — факультет философский, два курса, факультет богословия с 1927 по 1932 год. Рукоположен в сан в 1933 году в Вильнюсе архиепископом Буртысом. Пребывание за границей: Италия, Турин — учеба в университете 1925–1932 годы, Польша — погребение брата — февраль 1961 года. Община римско-католическая, ксендз костела, по договору с общиной имеет ежемесячное содержание семьдесят пять рублей. Ни в одной армии никогда не служил".