Ёдок. Рассказы
Шрифт:
Мы закрываемся в женском туалете (сюда идёт меньший поток посетителей). Она расстёгивает на джинсах ширинку, достаёт член, клацает зубами два раза. Я приподнимаю ей подбородок одной рукой, другая рука прячет член, застёгивает ширинку – мне становится как-то не по себе.
– Пошли танцевать, – говорю ей.
Она расстроена.
– Во сне я скриплю зубами, – поясняет она.
– Это не самое страшное. Вечером поехали ко мне, а?
Так бывает, любишь одну, а спишь с другой. Или: спишь только с ней, а думаешь совсем о другой
Мне кажется, я запутался.
Ей только-только исполнилось девятнадцать. Четырнадцать лет разницы. Настоящая пропасть! Она называет меня «папик».
Не знаю, что находит во мне она. Я вижу в ней красивую куклу, предназначенную для секса. Видеть в ней дочку – я тоже не могу, не та разница в возрасте.
Опыт прошлых лет подсказывает: хочешь быстро отвязаться от женщины – стань безразличным к ней, камнем стань.
Этот приём не срабатывает с Вероникой. Чем безразличней я к ней отношусь, тем больше она ко мне привязывается.
А ещё этот беспорядок в квартире, оставленный ею, когда она уходит!
Я люблю порядок, но сам я не люблю его соблюдать и тем более наводить.
На душе у меня отвратительно. И я оставляю всё как есть. До следующего прихода Вероники.
В жизни надо успевать главное… не спешить. С появлением Вероники у меня в доме создаётся впечатление, что я просто торможу. Всё так размерено. И не ясно.
Идеальные отношения постепенно исчезают. Не надо долго всматриваться в голую действительность и быть идеальным зрителем, но с Вероникой идеальных отношений и не было. Каждый сам по себе.
Я принуждаю её к анальному сексу. Она наотрез отказывается.
Беру силой. Она плачет.
– Что ты от меня хочешь? – спрашивает.
Странный вопрос.
– Я? Ничего. А ты?
Молчит.
Делать минет я ей не позволяю. Мне кажется, её ровные белые зубы могут превратиться в кусачки.
В квартире полный беспорядок. Постель не заправлена. Какие-то женские вещички, каких у меня никогда не было, разбросаны по полу, на кровати и в кресле.
Я мою грязную посуду, накопившуюся за три дня.
Остальное пусть остаётся, как есть.
Она говорит:
– Женщиной быть сложно. Сбивающиеся набойки, затяжки на чулках, ломающиеся ногти… Менструации. Плохо, когда они есть. Хуже, когда их нет совсем.
– Здесь подробней, – прошу.
Редкая улыбка.
– Я шучу.
Вижу, женская логика такой же миф, как и блондинки. Хотя Вероника брюнетка. Или крашеная брюнетка? Интимные места её выбриты начисто! Не определишь. Мужская небритость подходит под небрежный шик, женская – это неухоженный антисекс.
Я позволяю ей отсосать. Ничего особенного. Давится, выплёвывает сперму на простыню, говорит:
– Надо предупреждать.
Я думаю, она пытается определить для себя
Я не спрашиваю её о родителях, я не спрашиваю о её прошлом совсем – не интересно. Она тоже живёт, смотрю, одним днём. Так легче существовать, согласен.
Рука натыкается на холодную сперму, оставленную на простыне.
Я бегу в ванную.
Она уделяет внешности всё своё время.
Этим вечером она сидит у зеркала уже до полуночи.
А кто уделит внимание порядку в доме?
Я подбираю её стринги с пола, кладу перед ней.
– Спрячь, – говорю.
Она притыкает их в свою сумочку. Когда достаёт косметичку, они выпадают, она этого не замечает.
Вероника почти не ест. Кофе без сахара, мясо без гарнира, бутерброд без масла, вареная рыба. И всё равно когда-нибудь целлюлит покроет её ляжки.
Ночью снится Юля. Мне кажется, что она вернулась. Я рад её возвращению, мне хочется её обнять, прижать к себе крепко-крепко. Я так и делаю…
Вероника будит меня.
– Мне очень больно, – говорит.
Во сне я сжимал Веронику.
– Чего ты больше всего боишься? – спрашивает утром Вероника.
Вопрос простой. Лёгкий ответ:
– Остаться один.
– Старость самая страшная вещь.
– Одиночество – это и есть старость. Ты никому не нужен.
– А я могу быть одинокой?
– Когда-нибудь – да, только не сейчас. Временное одиночество – у всех бывает. Вот, к примеру, если у тебя в холодильнике дома лежит один йогурт и крем для лица – ты одинока. Приглашая мужчину к себе на кухню, ты этого не позволишь.
– У меня всегда полный холодильник, – парирует она, – я живу с мамой.
Я понимаю, напроситься к ней в гости не получается.
– Она позволяет тебе ночные отлучки?
– А кто её будет спрашивать, я не ребёнок.
Много секса не всегда хорошо.
Она страстно шепчет:
– Хочу быть с тобой, любовницей, женой, подругой, объектом обожания, но только с тобой, лишь бы рядом, лишь бы!..
– Юля, перестань!
Она останавливается на полуслове.
– Ничего страшного, – говорит после. Я понимаю, она себя успокаивает. Как всё просто!
Я не хотел её обижать.
Раннее утро. Никогда не встаю рано.
Захожу в кухню, достаю бутылку вина, наливаю в стакан, залпом выпиваю.
Осматриваюсь… Бардак!
Всякая вещь должна иметь своё место. То ли это шкаф, куда складывается чистая одежда, а не грязная, то ли сама одежда: костюм сюда, трусы туда, носки – в ящик. И шкаф – он должен стоять у стены, а не в дверном проёме, загораживая проход в соседнюю комнату. Грязная посуда – в мойку, а не на столе. Из мойки – на полку в буфет.