Ее друг

Февраль Алена

Голоса стихли, причём резко. Мне даже показалось, что окружающий городской шум притих в эти секунды. А потом я услышала шаги: быстрые и шумные. Я инстинктивно почувствовала, кто именно шёл в мою сторону…

Трусливо перейти на бег, не решилась, но в свои шаги я попыталась вложить наибольшую скорость. Шаг-второй-третий и меня настигли. Из темноты аллеи, на перерез моей тропинки из снега, вышел Миша.

— Привет, Маша. Ты именно от меня бежишь или просто привыкла скрываться?

Я закинула голову назад и приподняла подбородок. Я не имею право выглядеть перед ним испуганной дурой. И пусть я трясусь и у меня лицо занемело от страха, Решетникову это знать не нужно. Я должна выстоять и нацепить на лицо маску хладнокровия,

иначе никак нельзя. Миша не должен увидеть, что прежняя Маша скоропостижно умерла и была похоронена под плитою его жестокости… Розовые очки он сам с меня содрал, когда кромсал моё сердце на ярко-красные кусочки. Я смогла реанимировать один кусочек и теперь именно он помогает мне выживать. Нет не жить. Я изо дня в день борюсь с обстоятельствами и тупо выживаю…

Мише нельзя прказать такую правду.

Глава 36

Миша выходит из тени и свет фонаря ложится на его лицо. Я еле сдерживаюсь, чтобы не ахнуть, настолько я шокирована его внешним видом. Ошалело-распахнутые глаза сразу отмечают продолговатую ссадину на щеке, синяк на скуле, а его губы были настолько сильно разбиты, что распухли.

Я еле сдерживаю внутренний порыв броситься к бывшему другу на шею и пожалеть. Мне его жалко до одури.., до мурашек. Тело так и тянется к Медведю, требуя согреть его раненую кожу тёплым дыханием.

Нет-нет. И ещё раз нет. К чему это всё?! Тебе не должно быть дела до его жизни. Он по твоей душе прошелся грязной обувью, а ты о теле его печёшься. Хватит.

— Значит мой вопрос останется без ответа.., — первым нарушает молчание Миша, — ты как? Совсем говорить не хочешь или я могу украсть несколько твоих минут?

— Нет, — хрипло отвечаю я и пытаюсь обойти молодого человека.

Свернув с тропинки, я упираюсь в ряды ёлок, которые живыми столбами отделяют аллею от дороги.

— Погоди, — тихо цедит Миша и успевает перехватить мой локоть.

Парень тут же легонько толкает меня в тень ёлок, но я всё равно успеваю разглядеть его руки: казанки разбиты, а пальцы покрыты мелкими царапинами и порезами.

— Я спешу. Отпусти меня.

Мой голос вибрирует от дикого волнения, но сдаваться и пасовать перед Решетниковым, я просто не имею право.

— Стой, — чуть громче командует Миша.

Я не успеваю опомниться, как его руки переплетают мою талию и прижимают к себе. Я оказываюсь в его крепких, слишком тугих объятиях.

До боли знакомый запах лавиной врывается в рецепторы и я на несколько секунд просто стою и нюхаю аромат прошлой жизни. Там Миша был другой и окружающие люди не были такими злыми... Впрочем, мне могло все это лишь казаться.

— Как же я соскучился по тебе.., Машка… Всё время думал — увижу тебя и больше никогда не отпущу. Ты моя, Маша! Несмотря ни на что… Ты моя.

— Нет-нет-нет.., — без перерыва шепчу я и уворачиваюсь от горячих Мишиных губ.

Несмотря на холод, мне становится очень жарко. Сильные руки Решетникова, сжимающие моё тело в тиски, причиняют легкую боль.

— Нет! Миша! Отпусти меня или я буду кричать. Я сейчас стану очень громко звать на помощь.

— Кого звать то будешь? — по тихоньку разжимая объятия, бормочет парень, — половине людей пох..р на нас, а остальные будут очень рады представлению. Более того, они мне даже аплодировать будут. Они все, Маша, словно голодные звери, готовые при первой возможности содрать с жертвы кожу… Люди-звери, любимая, я теперь это знаю наверняка.

— Ты тоже зверь, — спешно говорю я и облизываю кончиком языка замёрзшие губы, — волк в овечьей шкуре. Это хуже, Миша. Зверь, спрятавшийся под маской добрых дел и слов, ранит намного сильнее. После таких ран живое существо может сломаться или погибнуть… Дикого зверя знаешь, от него хорошего не ждёшь, инстинктивно его опасаешься, а тут...

Миша не дает мне договорить. Он обхватывает

мой подбородок ладонью и сипло выдавливает в самые губы.

— Ты ещё не знаешь настоящих зверей, Маша, и я сделаю всё, чтобы ты их не узнала… Чтобы тебе в этом городе жилось хорошо, любимая. Вот для них я буду зверем. Не для тебя…

Я поднимаю глаза, чтобы посмотреть в глаза Решетникову, но в такой темнноте и при такой близости, я ничего не могу рассмотреть.

— Пошли в машину, дрожишь вся.

Решетников снова хватает мой локоть и утягивает за собой.

Вначале я очень активно сопротивляюсь, несколько раз даже успеваю стукнуть парня по ноге, а потом… снег сливается с тёмной дорогой и сознание уплывает прочь от меня.

Сильные щлепки по лицу не сразу, но возвращают меня в действительность. Тревожно оглядевшись, я понимаю, что больше не нахожусь на улице. Теперь я сижу в тёплом кресле на переднем сидении Мишиной машины. Бывший друг сидит рядом и внимательно наблюдает за мной. Миша снял с головы капюшон и теперь при горящем в салоне свете, я более четко могу рассмотреть его израненное лицо.

— Кто тебя побил? — неожиданно, даже для себя, спрашиваю у парня.

В ответ Решетников криво усмехается.

— Ты считаешь, что меня — такого несчастного — побили плохие дикие звери-мальчики, которые никогда не притворяются хорошими? А я — зверь, скрывающийся под маской добряка, спокойно всё стерпел и к тому же успел причинить им добро во время очередной порции пинков? А потом, при максимально удобном случае, моя добрая шкура слетает и я становлюсь чуть ли не дьяволом. Прекрасный портрет, ничего не скажешь, Маша. Знаешь только, что не сходится? Как такой злобный притворщик как я, полжизни любил тебя и даже не попытался силой требовать от тебя ответной любви? Не знаешь? А я знаю. Потому что он не волк в овечьей шкуре, как ты выразилась. Он влюблённый лох, которому с…ка-ревность беспрерывно изъедает душу и сердце. А ещё, он самый настоящий глупец, потому что всегда думал, что слова любви, которые он дарил своей любимой, доходят до адресата, а не осаждаются в френд зоне. А ещё, бл...ть, он думал, что между ним и девочкой нет секретов. Ты принимала мою любовь и заботу, Маша, а сама все время мечтала о брате. Любой зверь сожрал бы вас обоих, и не подавился. Я не сожрал. Покусал, о чём сильно жалею, но не сожрал.

Глава 37

Отвернувшись к окну, я молча перевариваю словесные обороты Решетникова. В который раз я не знаю, что ответить на Мишин монолог. В прошлой жизни, я бы точно посочувствовала бывшому другу, который озвучил подобные вещи мне… И меня прежнюю ещё больше бы поглотило чувство вины и растерянности. Но сегодня, в этот миг, я даже внутренне не пошла по такому пути. Более того, в голове заскреблись совершенно иные мысли.

Я не обладала способностями к молниеносным умозаключениям, но сейчас мне в голову пришли сразу несколько значимых мыслей. Я подумала, что не виновата в том, что «не так как нужно любила Мишу». А ещё я не виновата в том, что Миша, когда оказывал мне помощь, рассчитывал на что-то большее, чем дружеская благодарность и любовь. Я совсем неивиновата, что не оправдала его ожиданий и надежд. Но главное, я точно не виновата в том, что Решетников мне не верит. Да, я наделала много глупостей, но я была честна с ним. Значит я не виновата!

Я устала, меня подташнивает, голова гудит, я хочу покоя и я не виновата!

Возможно Миша считает, что я ему должна? Я бы с удовольствием с ним рассчиталась, но нечем. Я пустая везде — физически, душевно и материально.

— Маша! Маш, — хрипло говорит парень и касается ладонью моей спины, — поехали ко мне… На хер всё и всех. Я тебя люблю и готов.., вернее я очень скоро буду готов забыть всё. Я не могу без тебя… Меня словно воздуха лишили, а тело погрузилось в дикую ломку… по тебе. Поехали?