Ее королевское высочество
Шрифт:
Отец покачал головой, расстроенно глядя на нее.
— Но мне не все равно. Мы не вправе пренебрегать собственными традициями, когда это нам удобно. Это вопрос чести. Ты должна исполнять свой долг, как бы больно тебе ни было, даже если от тебя требуется жертва. Мы призваны вести людей, заботиться о них и служить им примером. — Он всегда был идеалистом и не делал никаких исключений из правил, даже для себя.
— Это твое предназначение, папа, а не мое. Никого, включая тебя, не должно касаться, за кого я выйду замуж, при условии, что он хороший человек.
— Аристократ тоже
— Возможно, но, клянусь, я никогда не выйду замуж, если ты так поступишь со мной.
Князю было больно смотреть на дочь. Похоже, она любила этого американца даже больше, чем он опасался.
— Это было бы огромной ошибкой. В первую очередь для тебя. Если он действительно тебя любит, то хотя бы из уважения к тому, кем ты являешься, он не станет лишать тебя твоих привилегий. Ты должна выйти за равного себе, за того, кто понимает, что такое долг, традиции и обязательства, кто воспитан так же, как ты, Кристиана. Не равный тебе по рождению никогда не впишется в твою жизнь, можешь мне поверить.
— Он американец, для него это не имеет значения. И для меня тоже. Все это просто глупо и жестоко.
Она могла спорить сколько угодно, но на стороне отца была тысячелетняя традиция.
— Ты не американка. Ты моя дочь и должна знать, в чем заключается твой долг. И я жалею, что отпустил тебя в Африку. Ты обманула мое доверие.
Это были именно те слова, которые Кристиана боялась услышать. Отец был непреклонен в своей приверженности традициям и не собирался делать исключения для дочери. Он не оставлял ей даже проблеска надежды. Хуже того, он был абсолютно убежден в своей правоте. Слова отца разрывали Кристиане сердце.
Князь с грустью наблюдал за ее страданиями. Он не хотел причинять ей боль, но у него не было выбора.
— Я хочу, чтобы ты перестала встречаться с этим человеком, — после долгой паузы сказал он. — Как ты это сделаешь, решай сама, я не стану вмешиваться. Вы поступили глупо, отправившись в Париж. Как ты могла убедиться, вас моментально подловили. Это нужно прекратить, Крики, как можно скорее, для вашей же пользы. Как именно, я оставляю на твое усмотрение. — С этими словами князь встал и подошел к окну, повернувшись спиной к дочери.
Он не решился подойти к ней, чтобы обнять и утешить. Видя, как Кристиана расстроена и сердита, он счел разумным подождать. Ей требовалось время, чтобы обдумать то, что он сказал, и смириться с неизбежным. Оставалось только надеяться, что со временем она простит его. Но он ни на секунду не сомневался, что поступает правильно.
Кристиана тоже встала. Она все еще не могла поверить, что отец мог с ней так поступить. И тем не менее это было так. Все еще плача, она повернулась и вышла из комнаты, не сказав ни слова. Ей просто больше нечего было сказать.
Вернувшись в свои апартаменты, Кристиана зашла к секретарю и велела отменить все встречи и мероприятия, назначенные на оставшиеся дни недели. Затем заперлась в своей спальне и позвонила Паркеру в Штаты. Он ждал ее звонка, справедливо предположив, что после появления фотографии в газете ей придется объясниться с отцом. Когда он снял трубку, Кристиана плакала. Это не предвещало ничего
— Успокойся, дорогая, — сказал он. — Успокойся. Все образуется.
После нескольких неудачных попыток Кристиане удалось взять себя в руки. Прерывающимся голосом она пересказала ему разговор с отцом.
— Он сказал, что мы должны перестать встречаться.
Она казалась такой подавленной и испуганной, что Паркеру хотелось заключить ее в объятия и поделиться своей силой.
— А что ты сказала? — взволнованно спросил он.
Хотя Кристиана предупреждала его еще в Синейфи, что так и будет, Паркер не мог поверить, что человек в нашем веке может иметь такие архаичные взгляды. Все принцы и принцессы казались ему персонажами из волшебной сказки. Однако Кристиана была принцессой, и с этим приходилось считаться. Как и с убеждением ее отца, что она может выйти замуж только за человека, в жилах которого течет королевская кровь.
— Что я могла сказать? Я люблю тебя. Но что я могу сделать? Отец категорически запретил мне поддерживать с тобой отношения. Он сказал, что никогда не позволит нам пожениться, и это действительно так. Ведь иначе ему пришлось бы преодолеть вердикт парламента, чего он не станет делать.
Мысль о том, чтобы сбежать из дома, даже не приходила Кристиане в голову. Это означало бы разрыв с семьей и со всем, чем она дорожила. Решиться на такое Кристиана не могла. Паркер понимал ее, хотя сама ситуация представлялась ему абсурдной. Он подумал было предложить ей встречаться тайно, пока к власти не придет Фредди, а затем потихоньку пожениться. Но князь Ганс Йозеф может прожить еще не один десяток лет. Что за жизнь будет у них? Похоже, отец загнал Кристиану в угол, и его вместе с ней.
— Может, встретимся в эти выходные? — предложил Паркер. Последовала долгая пауза, пока Кристиана размышляла над ответом. — Давай обсудим все спокойно. Может, мы что-нибудь придумаем, — добавил он, хотя и сомневался, что существует решение, которое удовлетворило бы всех.
Он не мог требовать, чтобы Кристиана бросила вызов отцу, восстала против желания матери и пренебрегла мнением парламента. Чтобы выйти за него замуж, ей пришлось бы отказаться от всего, чем она была раньше, и от людей, которых она искренне любила. Паркер подумывал о том, чтобы поговорить с отцом Кристианы, разумеется, с ее разрешения и если князь согласится встретиться с ним. Других идей у него пока не было. Он просто хотел увидеть ее, обнять и утешить. Он никогда не думал, что будет так тяжело. Все страхи Кристианы оказались оправданными.
— Я попытаюсь, — сказала она наконец. — Но не могу обещать. Снова придется лгать, а к этому нельзя прибегать слишком часто. — К тому же Кристиана подозревала, что это будет их последняя встреча. Вряд ли ей удастся вечно обманывать отца, да и вездесущие папарацци не оставят их в покое, как бы они ни были осторожны. Но ей необходимо было увидеться с Паркером еще раз, и она не собиралась спрашивать разрешения у отца, не будучи уверенной, что он его даст. — Я тебе скажу, когда мне удастся вырваться. Боюсь, что не скоро. Отец теперь не спустит с меня глаз. Нам придется общаться по электронной почте.