Ее превосходительство адмирал Браге
Шрифт:
После завтрака отправились по инстанциям. Виктора следовало официально зарегистрировать в новгородском градоначалии и в местном отделении министерства внутренних дел, а также найти для него подходящее по статусу учебное заведение с полным пансионом. Дела это были утомительные и совсем небыстрые, и это при том, что Виктора сопровождал статский советник Головин. Тем не менее управились только к окончанию рабочего дня. Столоначалия закрывались в пять, а последние необходимые Виктору бумаги оформили – подписали везде, где надо, и скрепили печатями – в четыре с четвертью по полудни.
– Ну, вот, собственно, и все! – улыбнулся Головин, сложив в папку последние
– Думаете, меня кто-нибудь захочет взять в декабре-то месяце?
– А мы их и спрашивать не станем, – пожал плечами статский советник. – Уж в своем-то министерстве, Виктор, я быстро порядок наведу.
– Спасибо, Павел Николаевич, – искренно поблагодарил Виктор, решивший, что все хорошо, что хорошо кончается. Хорошая гимназия с полным пансионом – да еще и в старой столице, – была всяко лучше, чем полуразвалившийся замок на краю цивилизации. Тепло, покойно и сытно, как раз то, что нужно, чтобы скоротать время, оставшееся до совершеннолетия. Так что благодарил он не проформы ради, а от чистого сердца.
– Не за что! – отмахнулся Головин, которому и самому, по-видимому, было приятно, что приключения Виктора наконец завершились, и не лишь бы как, а к лучшему.
– А пойдем-ка, друг Виктор, в трактир, – предложил он через мгновение. – Пообедаем. Я что-то проголодался и устал. Ты, чаю, тоже. Вот и посидим, отдохнем, поговорим о разном, а потом я тебе город покажу. Ты же нигде пока не был и ничего не видел.
Он хотел добавить что-то еще, но не успел. Головина окликнули:
– Ваше высокоблагородие!
Виктор обернулся вместе с Головиным и посмотрел в конец длинного коридора. Оттуда к ним спешил какой-то чиновник в годах. Виктор его сегодня уже видел, когда тот вносил поправки в государственный реестр владетелей замков.
– Павел Николаевич! – У немолодого мужчины в вицмундире взяло время добежать и отдышаться, но было видно, он догонял Головина неспроста.
– Не торопитесь, – попросил Головин. – Мы подождем.
– Я вспомнил! – сказал чиновник, раздышавшись. – Вы ведь Якунов, молодой человек, ведь так?
– Так, – подтвердил тот, – Виктор.
– Но не по праву наследования, а по завещанию? – уточнил немолодой чиновник.
– Да, – кивнул Виктор, начиная опасаться дурного поворота. – Мне дед по материнской линии имя и владение завещал.
– А деда вашего, Виктор Ильич, как звали? – продолжал допытываться чиновник.
– Петр Карлович.
– Вот! – воздел палец к небу коллежский советник, засиявший вдруг, как начищенный до блеска медный самовар. – Я только сейчас вспомнил, откуда мне знакома эта фамилия.
– Откуда же? – сразу же заинтересовался Головин.
– Лет несколько тому назад, – объяснил чиновник, – по министерству был объявлен розыск на некоего Петра Якунова. Дело было о наследстве, и возбудил его как раз наш, Новгородский, департамент по просьбе частного поверенного Иноземцева. Я думаю, бумаги эти будет нетрудно найти, тем более что я точно знаю, где их искать. Весьма возможно, молодой человек, у вас и родственники имеются, и наследство какое-никакое вас дожидается…
Глава 2
1. Псков
Август-сентябрь, 1950
Списки поступивших вывесили в понедельник третьего августа в девять часов утра. Ара к этому времени вся уже извелась. Вот хоть сто раз повтори, что нервничать не с чего, потому что с ее данными не поступить в Академию надо еще суметь, а все равно ночью не спалось, утром не елось и на одном месте было никак не усидеть. Вскинулась ни свет ни заря, приняла
27
Первая мотоциклетная куртка с косым воротом (косуха) появилась в 1928 году. Сделал её один из братьев основателей фирмы Schott Ирвин Шот. Косуха – русскоязычное название всемирно известной куртки, в оригинале эта модель получила название perfecto по марке любимых сигар Ирвина Шота. Одежду компании Schott – в этой реальности, как и в нашей, – активно использовали (и используют до сих пор) для своих нужд авиация, ВМФ, полиция.
Без пяти девять она была уже на месте, стояла чуть в стороне от доски объявлений и, неторопливо попыхивая папироской, «равнодушно» ждала результатов. Табачный дым ей не нравился, но курить она все-таки научилась, и сейчас, стоя в коридоре Академии, поняла наконец, насколько прав оказался ее отец. Папироса делала ее другим человеком, позволяла спрятаться ото всех и не показать, насколько она может быть уязвима в своем нетерпеливом желании стать настоящим авиатором.
– Черт, – сказал где-то за плечом знакомый голос, – ты снова здесь?
Все повторялось («Судьба?») – он стоял, как и накануне, за ней, и видел ее в лучшем случае в три четверти и сзади. Тем не менее, похоже, узнал, хотя все еще считал парнем, а не девушкой.
– Это вы мне? – взглянула она через плечо.
– Прошу прощения! – сдал назад давешний мичман. – Обознался, наверное.
– Может быть, и обознались, – раздумчиво произнесла Ара, одновременно выпуская папиросный дым носом. Трюк непростой, но она его хорошо отрепетировала.
– Мы вчера?.. – неуверенно спросил офицер.
– Точно! – усмехнулась Ара. – Вы меня еще за парня приняли. Обидеться, что ли?
– Вот же черт! – Ей таки удалось вогнать его в краску.
– Серьезно? – отрепетированным движением подняла она брови над линией очков. – И это все, что вы, мичман, можете сказать бедной девушке?
– Виноват! – подтянулся молодой офицер. – Разрешите представиться, барышня. Мичман Якунов-Загородский!
– Вольно! – улыбнулась Ара, вполне довольная его реакцией. – Варвара Бекетова, честь имею!