Ее проклятье. Его истинная
Шрифт:
После смерти матери Дорианы женился на Лиззетт, ее двоюродной сестре. Она вроде бы и родственница, но впервые Дори увидела ее на церемонии прощания с мамой. Та скончалась после продолжительной болезни. После этого барон Линлор забросил целительство и перестал заниматься благотворительностью. До этого он практически содержал две лечебницы.
Два года отец не выходил за пределы родового поместья. И принимал только родственников, своих и дочери. А те очень уж зачастили. Особенно Лиззетт.
Дори помнит тот день,
Но дворецкий, что стоял в тот момент у Дори за спиной, сказал, что соринка осталась там, где была, а вот кое-что другое едва не извлеклось само по себе.
Дориана его не поняла. Но вот отец так и покатился со смеху. У них с дворецким всегда были теплые отношения.
Бедняга рыдал, как мальчишка, на папиных похоронах…
Но сначала, разумеется, была свадьба.
Отец Дори прожил с мачехой, Лиззетт, почти пять лет. И около года назад погиб при невыясненных обстоятельствах.
Отправился гулять верхом, приключилась гроза. Конь вернулся в имение один, а отца нашли спустя двое суток на дне обрыва.
Вот тогда в жизни Дорианы началась угольно-черная несчастливая полоса и с того времени и не думала заканчиваться. Беспросветная, как вечная ночь на краю мира, который никогда не разворачивается в сторону Светила, как бы ни крутилась их планета.
Не прошло и месяца после кончины отца, как Лиз принимала гонца из дома Веемара, Властителя земель Олинги. В письме с тремя гербовыми печатями Веемар выражал свое высочайшее сочувствие несчастной вдове, упомянув особо, что понимает ее горе как никто другой, потому что не так давно потерял третью свою супругу. Как обычно, в расцвете ее молодости.
И в качестве поддержки дому Линлор готов рассмотреть возможность взять в жены девицу Дориану, что осталась без отца. Наслышан о ее уме, красоте и добром нраве.
Дядя, он же старший брат Лиз, этому предложению обрадовался. Дори как раз находилась в возрасте, когда большинство девушек отдают замуж.
О высокой чести от Властителя было объявлено на очередном вечере памяти отца, и это дало Дориане возможность на коленях молить дать ей отсрочку, чтобы она могла поскорбеть и оплакать отца. На весь принятый в свете срок траура.
Увы, отказать ей было бы величайшей бестактностью. И все приличия в тот раз были соблюдены. Дядя Колвин сам ездил во владения Веемара с благодарственным письмом от вдовы и обещанием, как только истечет положенное время, отдать девицу за Властителя.
Велика была вероятность, что тот ждать не захочет, отмахнется и велит подать ему другую невесту. На это Дори и рассчитывала. Но не сложилось. Советники нашептали на ухо Веемара, что ему и самому неплохо бы выдержать «траурный
И вот сейчас Властителю должны были сообщить, что девицы он не дождется. Олинги, может, и диковаты, но старомодны и чтят законы предков.
В девятнадцать девиц объявляют совершеннолетними, и они вправе отказать первому жениху, которого сватают родители.
Кто ж знал, что нежный цветок, Дориана Линлор, сможет так все сообразить? Да и слыханное ли дело – отказывать самому Веемару?
Проклятие – это отсроченная смертная казнь. И расправа ожидала Дори завтра в полдень.
Или уже сегодня? Счет времени она потеряла.
Она все же заснула. Измученная душа потребовала отвлечения хотя бы сном. И он стал жестокой насмешкой. Девушка гладила по огромной, теплой и мохнатой голове тигра. А тот довольно щурился и щекотал ей предплечье жесткими усами.
Разбудил Дориану скрип двери. Она тут же подскочила, испуганно глядя на светлый прямоугольник.
– Чуть до разорения угодья не довела, и поди ж ты, спит, будто совесть чиста! – укоризненно произнес пожилой охранник, одетый в кольчугу и с мечом на поясе. В полном обмундировании явился. Словно Дориана была хищником в клетке или опасным головорезом, который вот-вот на него накинется. И горло перегрызет.
– Что, пора уже? – спросила она сонным голосом, пытаясь проморгаться и обрести ясное зрение.
– Ишь, обрадовалась. Твой позор должен весь честной люд наблюдать. А сейчас люди добрые спят еще. Завтрак принес тебе. Хотя только харчи переводить.
Этот мужчина, явно простолюдин, общался с ней так презрительно. Будто полное право имел.
Дориана понимала причину такого недоброжелательного отношения. Если бы она подчинилась воле родственников, их угодья, что за последний год здорово обеднели, вновь налились бы силой и благодатью. Ведь сам Властитель осчастливил их края своим расположением. Взял в жены дочь покойного барона. А что она, вероятнее всего, сгинет, как три предыдущих супружницы Веемара, никого не волновало. Такова уж доля женская.
– Пора уже давно этот древний закон отменить, – ворчал стражник, ставя перед Дори тарелку с комковатой кашей. – Ишь, дикость какая. Дать бабам выбирать свою судьбу самостоятельно. Не углядели, так вот и всему краю теперь погибель.
Дориана молчала.
Безупречное воспитание и образование, полученное при отце, позволили ей сдержаться и не вступить в спор с невежей.
Она поблагодарила за отвратительную еду, и на этом все.
Что с ней будет дальше?
О том, как накладывается печать проклятия за неповиновение воле Властителя, она только слышала. В их краях еще никому такое наказание на ее памяти не присуждали. Голая кожа прижигается клеймом так, что плоть чуть ли не загорается. И не простая это печать. Магическая.