Её проклятие. Его Истинная

Журавликова Наталия

Дитмор — человек взрослый и родители не обязаны за каждым его шагом наблюдать. Когда кронпринц сказал, что ему надо побыть в одиночестве и навести в мыслях порядок, отец не возражал.

Но столько времени уже не появляться дома, когда такие перемены? В конце концов, тут его невеста, его истинная, которой Меелинга обязана своими чудесами! Ведет себя как шалопай.

– Не дело это, — проскрипел зубами король, — как закончим совет, отправлю к нему кого-нибудь.

– У Дитмора предсвадебная горячка, – услышал

Арвер голос шурина. Лидмор зашел в зал неприметно, — не стоит на него сейчас давить.

– Коли такой понимающий, может, ты с ним и поболтаешь? – буркнул король.

– Уверен, сумею договориться с принцем, — улыбнулся советник.

14.4

После чудесного спасения из темницы она, как смогла, привела себя в порядок и проспала до следующего вечера. Просто провалилась в блаженную долину грез, доверчиво, ничего не страшась, словно этот тревожный мир вдруг стал для нее безопасным.

Уже поздним вечером открыла она глаза и увидела, что кругом полумрак. Поднявшись и с трудом устояв на ногах, едва нашла, где свет зажечь.

Осмотрела себя, поняла, что ее целительская природа сработала лучше обычного даже. Следов происшествия почти не было. А следом пришел жуткий голод.

Дориана высунулась из опочивальни. Вспомнила, что Дитмор говорил о надежном слуге, что поможет. Есть ли он поблизости?

В замке тихо. Ни скрипов, ни стуков.

Может, имеет смысл поискать кого-то? Кронпринц наверняка придумал какую-нибудь историю ее появления здесь. Назвал служанкой новой или еще как-то.

Конечно, странно в таком случае, что горничная вместо уборки дрыхнет день-деньской. Но соображать пока было сложно.

Свет был приглушен, но понять, куда она идет, можно. Коридор заканчивался лестницей. Спустившись на два этажа ниже, Дори никого не встретила. И тут ей боязно стало. Зачем она вообще вылезла?

– Дориана? — голос принца за спиной прозвучал нежданно. Сердечко подпрыгнуло и застучало стремительно. А на губах против воли появилась улыбка. Как же она ему рада.

Дитмор стремительно подошел к своей гостье.

– Как ты на ногах стоишь? — поразился он. — И ран я на тебе не вижу!

– Я целительствую немного, – призналась Дори и удивилась глухому звучанию своей речи.

– Да как же немного, когда такие дивные результаты.

Он взял ее руки в свои.

– Хочешь чего-нибудь?

– Пить. И… есть тоже.

Она немного смутилась. Кронпринц Меелингов казался ей кем-то вроде небожителя, которому стыдно признаваться в телесных потребностях. Поняв, насколько это глупо, Дори вдруг тихо рассмеялась.

– Пойдем, на кухню тебя отведу, — улыбнулся Дитмор, — как славно, что ты ожила полностью. Я весь день переживал, что плохо тебе. Решил, что завтра лекаря позову, коли ты не проснешься.

— Ты заходил ко мне? — встревожилась Дори. И помимо

воли кинула взгляд на обвязанное шелковым шарфиком предплечье. Удачно, что среди принесенной ей одежды он оказался.

– Я видел, что там, Дориана, — мягко сказал Дитмор, — меня это не отталкивает.

Не отталкивает. Значит, его глазам открылся уродливый шрам. Что ж, он не удивится желанию Дори прятать такую отвратительную метку.

Кронпринц тем временем привел ее в маленькую и уютную кухню, где пахло ароматным чаем.

– Я ужинал недавно. Слуг у меня тут мало, и частенько мы не накрываем в столовой. Надеюсь, ты никому не расскажешь, что будущий монарх не соблюдает этикет?

Дитмор озорно улыбнулся, усадил Дори за стол и принялся за ней ухаживать. Меню у него было без особых изысков, но она к простой пище за время жизни у Лисмора уже и привыкла. Ей казалось, она всегда была скромной девицей из низов.

– Так хорошо здесь, тихо, — кронпринц придвинул к Дориане большое блюдо, на котором уместился салат из овощей и зелени, кусок нежнейшей рыбы, обжаренной в сухарях и диковинная лапша, пересыпанная мелкими белыми семечками.

Вдобавок хозяин положил рядом щедрый ломоть еще свежего хлеба, будто тот к ужину специально для него выпекли.

Чай он разогрел на горячих камнях.

Как же все было вкусно. А болтовня с принцем довершала очарование этого уютного вечера.

Она уже доела и оба долго пили чай, не желая прекращать эти случайные посиделки. Дитмор рассказывал, за что любит свой потайной замок, как часто его навещает, каких животных можно встретить в лесу и горах поблизости.

Наконец, с явным сожалением Дитмор сказал, что время позднее и пора ко сну отходить. Проводил Дори до ее спальни и показал тесемку, за которую надо дернуть, если хочешь слугу вызвать.

– Гелинг придет и выполнит просьбу твою. Так что не придется по замку блуждать.

– Прости, что самовольничала, — повинилась Дори.

– Ничего, так бы мы не повстречались и не было этого милого вечера. Отдыхай.

Дитмор легко коснулся губами ее виска. С такой заботой и нежностью, что на сердце Дори враз потеплело, а к глазам подступили слёзы.

– Спасибо тебе, принц, – прошептала она, — ты спас меня. Я погибла бы без тебя.

– Тогда и сердце мое тоже бы умерло, Дориана, – хрипло ответил Дитмор.

От этого признания девушка затаила дыхание и крепко сжала руку принца. Дитмор глухо застонал и свободной рукой притянул Дориану к себе, покрывая ее лицо жадными поцелуями.

– Я ничего не могу поделать с собой, – признался он.

По комнате пронеслось дуновение и свет вдруг погас совсем. Лишь рассеянные лучи падали в окно, очерчивая контуры предметов.

Подняв взгляд на лицо кронпринца, Дори увидела, как глаза оборотня в темноте светятся золотистым, словно две далеких свечи.