Её тайна
Шрифт:
Валентина Петровна отдыхает на диване в уголке, а мы с Лидой проводим вместе два часа. Я развлекаю её, когда медсестра ставит капельницу, вместе мы пытаемся выучить стишок. Лида плохо произносит некоторые слова, но с каждым днём я всё лучше и лучше её понимаю.
Домой возвращаюсь ближе к десяти вечера. Ноги гудят от усталости, а желудок сворачивается от голода — с самого утра ничего не было во рту. Динара всё ещё нет дома. Звоню ему, но он сбрасывает и следом пишет сообщение, что задерживается и будет дома через сорок минут. Но эти сорок минут вполне могут растянуться на час сорок. Ничего необычного. Не спеша разогреваю ужин. Ем в одиночестве под звуки телевизора и поднимаюсь
Забираю свои трусики, которые он снял с меня вчера и спрятал в верхний ящик стола, засовываю их в карман джинсов и уже собираюсь уйти, но взгляд цепляется за бумаги, лежащие на самом краю. Обычно здесь порядок, но сейчас всё в таком виде, будто Динар что-то спешно искал и забыл убрать документы на место. Подцепляю пальцами заламинированный бланк, пробегаюсь глазами по ровным строчкам. Руки сами тянутся к остальным документам, и я уже не могу остановиться — читаю всё подряд. Время замедляет ход, а в горле образуется ком. Когда заканчиваю читать, в голове хаос. По новой пересматриваю документы, смотрю на даты. В ушах нарастает гул, такое чувство, будто произошло десятибалльное землетрясение, и меня огромной плитой придавило к земле — не могу сделать вздоха. Ничего не могу. Тру правую сторону груди, чувствуя, как больно сжимается сердце. Ещё раз читаю свидетельство о браке, смотрю на дату, указанную в документе, и не могу сдержать слёз.
Не знаю, сколько проходит времени, но в себя я прихожу, когда слышу, как во двор въезжает автомобиль. Подхожу к окну и замечаю Динара. Он выходит из машины и идёт в дом. Не могу поверить, что он мог так поступить. Может быть, я что-то не так поняла? Всё сливается в бешеных ударах сердца и ужаса, который накрывает разум и не позволяет чётко осознать реальное положение дел.
Сгребаю папку с документами со стола и направляюсь вниз. Неужели он обманывал меня? И когда собирался сказать, что состоит в браке с Катиной? В голове вспышками мелькают воспоминания: наша поездка в Австрию, и как он всем представляет меня племянницей, удивление Измайлова в ресторане, выпитая таблетка после незащищённого секса в его машине. Не то чтобы я хотела становиться мамой в таком молодом возрасте, но часто прокручивала в голове тот вечер и пришла к мнению, что родила бы Динару ребёнка, если бы забеременела. Он же мог сказать: «Давай положимся на случай», но не сказал, потому что на тот момент был официально женат. Боже… Всё это время я спала и жила с женатым мужчиной. Он поэтому так часто летал в Австрию? Не хотел, чтобы мы встречались с Катиной? А Романова? Она тоже была в курсе?
Динар появляется в гостиной, и я швыряю в него папкой. Он морщится, потирая грудь, — я вложила всю силу в удар — и переводит взгляд на бумаги, которые приземляются у его ног.
— Уезжай с Максимом, Наташа, мне так будет спокойнее за тебя? Или легче, потому что устал врать? Или удобнее, потому что можно будет приезжать к Наташе раз или два в месяц, чтобы потрахаться, пока в другой стране в это время будет ждать жена?
Динар поднимает на меня взгляд.
— Рылась в моих бумагах?
Голос ровный. Знакомый и незнакомый одновременно.
— Какое это теперь имеет значение: рылась я или случайно увидела? Просто скажи, когда ты планировал сообщить о том, что женат? А кольцо на твоём пальце? Это в честь замужества с Катиной, а не память о погибшей жене? Зачем близость между нами допустил, если знал, что женишься на другой?
— Наташа,
Вид у него такой, будто это я виновата, а не он. Безразличный. Это задевает даже больнее, чем все эти бумажки, лежащие у его ног.
— Потише? Может быть, позвонишь Катине, чтобы она прилетела и сломала мне пальцы, как ты Феликсу? Так-то это я с чужим мужем сплю. Мне не только пальцы нужно сломать. Господи… — Я резко замолкаю, глядя в лицо Динара, потом набираю в лёгкие воздух и продолжаю: — Ты поэтому держал меня на расстоянии? Неужели тебе так нравилось меня трахать, что похоть перекрыла мораль? А о моих чувствах ты подумал?
Динар хмурится. Не любит, когда на него кричат и давят.
— Макс в курсе твоего брака, да? — Голос скомкан болью, в это мгновение она кромсает меня на части.
Динар молчит, но его отрешённый, замкнутый вид красноречивее любых слов. Я жду, когда он скажет, что эти бумажки подделка, ошибка, всё, что угодно. Осознавать, что он действительно состоит в браке и имеет двойное гражданство, невыносимо.
— Я не афишировал свой брак с Катиной. И впредь этого делать не собираюсь. Как и разводиться.
Хочется вырвать сердце из груди и бросить к его ногам, чтобы лежало сейчас вместе с бумажками, которые рассыпались на полу, но единственное, что я могу — терпеть боль с правой стороны. Может быть это всё дурной сон, и я сейчас проснусь?
— Ты же понимаешь, что я не смогу оставаться с тобой после такого? И простить не смогу. Просто не смогу… Это так подло… Ты… — Слёзы катятся из глаз, и я больше их не сдерживаю. — Ненавижу тебя. Я ненавижу тебя, слышишь?
Мне кажется, я умираю, глядя в его равнодушное лицо с плотно сжатыми челюстями.
Убегаю наверх собрать вещи, а Динар остаётся стоять в гостиной. И мне так хочется, чтобы он пошёл следом за мной. Чтобы успокоил. Хоть что-нибудь сказал, а не молчал и не смотрел с каменным выражением лица. Он же сердце мне сейчас разбивает, разве он этого не понимает? В том состоянии, в котором я сейчас нахожусь, люди, бывает, совершают убийства, залезают в петлю, делают разные глупости. Своего рода точка отсчёта, которая делит мир на до и после. Моё «до» стоит сейчас в гостиной, а «после»… Я ещё не знаю, что будет после и куда я пойду. Срок аренды квартиры истекает на днях. В «Коринтию» я не смогу поехать, потому что не хочу попадаться брату на глаза в таком состоянии. Пусть он никогда не узнает о нашей связи с Динаром и это останется моей тайной. Возможно, со временем я обо всём забуду и перестану чувствовать эту боль, которая разрывает сейчас на части.
Динар по-прежнему стоит в гостиной. Курит у открытого окна и, услышав мои шаги, оборачивается. Он ведь говорил, что никому не даст меня в обиду, что чувствует ответственность за мою жизнь. Это были просто красивые слова, он шёл на поводу у своей страсти? Неужели ему безразлично, что он причиняет мне боль?
— Я тебя не гоню. Ты можешь остаться.
— Остаться? В качестве кого? Твоей любовницы? Ты ошибся, Динар. Оказывается, преданности во мне не так много, если сейчас я готова откусить руку человеку, которого, как я думала, никогда не смогу покинуть.
Хочется многое сказать, но мне очень плохо. В голове по-прежнему царит хаос. А ещё меня убивает, что он всё воспринимает с такой холодностью и отрешённым видом, будто происходящее его не касается. У меня нет сил, даже чтобы дать ему пощёчину. Впрочем, нет и желания это делать. Не хочу. Ничего не хочу. Я опустошена и сломана. И едва стою на ногах.
— Куда ты поедешь?
— Думаю, куда бы я сейчас ни отправилась, тебя это больше не касается, — дрожащим голосом отвечаю я. — Ты же этого хотел?