Ее темные крылья
Шрифт:
— Ясно.
— Думаю, тут я должна быть. Если ты позволишь. Если поможешь мне. Ты сказал, что это место было таким, когда ты получил его, но теперь оно твое. Ты можешь это изменить — должен изменить.
— Я не хотел этого, — тихо говорит он.
— Как и я сначала.
Он смотрит на меня.
— А теперь хочешь?
— Я иду
Он опускает взгляд, смотрит на мой рот, и мой желудок сжимается. Я не знаю, готова ли к этому.
— Я не выбрала спальню, — говорю я, отпуская одну его руку, но сжимая другую, выводя его из комнаты в коридор. — Но я хочу окна. И двойную кровать, — я краснею, понимая, как это звучит. — Я не знаю, где взять одежду.
— Лампады помогут с этим. Мои слуги, — уточняет он, когда я путаюсь. — Теперь и твои.
Мне не нравится идея со слугами. Бри говорила, что хотела их. Интересно, сколько пройдет времени, чтобы я перестала сразу же думать о ней.
— Твое пианино нужно настроить, — я киваю на него, пока мы проходим мимо.
— Ты играешь? — спрашивает он.
— Нет. А ты?
— Иногда.
— Сыграешь для меня?
— Да.
— Ты просто будешь давать мне все, чего я прошу? — говорю я.
— Да, — он кивает. — Я не хочу давать тебе повод уйти.
— Я захочу порой возвращаться, — говорю я, и он тут же мрачнеет. — Просто увидеть папу и Мерри, убедиться, что они в порядке. Увидеть звезды, солнце и море. Но ты мог бы ходить со мной. Я могу показать тебе мир смертных, — я представляю, как знакомлю Аида с Мерри и папой, и улыбаюсь. — И взамен ты можешь научить меня быть как ты.
— Я не хочу, чтобы ты была как я, — тихо говорит он.
Мое сердце болит, я сжимаю его руку.
Мы идем до холла. Лампад не видно, и я не знаю, что попросить увидеть дальше. Я нервничаю, неуверенная впервые с возвращения.
— Кори? Задай вопрос, — говорит Аид.
— Какой?
Он нежно разворачивает меня лицом к себе.
— Вопрос, который
О.
Я думаю о девочках, рожденных с разницей в месяц, четыре года, как они держатся за руки в супермаркете. Я думаю о том, как они растут вместе, бегают в лес, делят кровати, мечты, надежды и тайны. Делятся всем. Я думаю о том, как много не видела и подвела Бри в этом.
Я все еще не прощаю ее за то, что она сделала. Но я хочу, чтобы она не была мертвой. Правда, хочу.
— Ты отпустишь Бри в мир смертных?
Он широко улыбается, это удивляет так же, как его смех.
— Я уже попросил Судьбы.
Я обвиваю его руками, через миг он обнимает меня, его холодная щека прижата к моей.
— Спасибо, — говорю я.
— Я рискнул, — говорит он мне на ухо. — Я надеялся, что ты вернешься, думал, что ты предпочтешь, чтобы ее тут не было. И ты желаешь очень громко.
Я смеюсь, его руки крепче сжимают меня, словно он пытается поймать смех, удержать близко. Он медленно отпускает меня.
— Тебе нужно что-то еще? — спрашивает он.
Я думаю.
— Пока нет. Постой, — говорю я. — Семена. Мне понадобятся семена.
Он взмахивает ладонью, ловит в воздухе золотой шар и бросает мне.
Это один из плодов гранатов из сада. Он явно взял его до того, как сад разрушили.
Я раскрываю его, насыпаю немного зернышек в свой рот. Он смотрит на меня, его глаза черные, пронизывающие. Голодные.
— Ты пробовал его?
Он качает головой.
Я протягиваю гранат, и он поднимает его в моей ладони к своему рту.
Когда он опускает гранат, его губы золотые. Теперь я готова.
Он на вкус как лед, соль или бриллианты — что-то чистое и острое, блестящее. Это может вызвать жажду или утолить ее, купить армию, начать войну. И он сладкий, как мед, как новое начало.