Её тёмные крылья
Шрифт:
Это должно выглядеть нелепо: плохой актер, читающий худший из всех возможных сценариев. Парень с кожей, сверкающей как металл, и в белом одеянии произносит предвещающие гибель слова в моей грязной, вонючей земной комнате. Это, должно быть, шутка. Этого не может происходить взаправду.
Если раньше мне хоть на секунду показалось, что Гермес похож на человека, то теперь я осознаю свою ошибку. Он не был, никогда не был и никогда не сможет быть похож. Стоит ему захотеть, и он прибьет меня как муху, разотрет в пыль одним пальцем. И глазом моргнуть не успею. Я для него мимолетное, хрупкое, глупое
Его голос – железный кулак, сжимающий мое сердце все сильнее с каждым словом.
– Ну как? – спрашивает Гермес, повелительный тон исчез из его голоса. Бог снова звучит как простой мальчишка.
Я не могу пошевелиться. Не могу говорить.
Он виновато улыбается.
– Я перестарался? Давно не практиковал предупреждения.
Мне удается покачать головой.
– Ладно. Почему бы нам не пойти и не взять для тебя воды? – Гермес осторожно берет меня за руку и выводит из комнаты. Я настолько оцепенела, что даже не сопротивляюсь.
Мы друг за другом спускаемся по лестнице: я шагаю впереди, ощущая за спиной присутствие бога, от которого волнами исходит жар, а воздух благоухает апельсинами и гвоздикой. Интересно, что случится, если папа или Мерри выйдут сейчас из спальни и увидят нас, подумают ли они, что я тайком вывожу из своей комнаты парня. Потом вспоминаю, что это вовсе не парень, а мы во сне.
«В кошмаре, – поправляю себя. – Это кошмар».
– Как ты себя чувствуешь? – интересуется Гермес, прислонившись к серванту, пока я ищу чистый стакан.
– Хорошо, – я снова способна говорить.
– Рад слышать. Прости, если я немного перегнул палку.
– Вовсе нет, – отвечаю, еще не до конца придя в себя. – Наверное, я должна быть польщена, раз удостоилась всего этого шока и трепета.
Он смеется, и я открываю холодильник.
– Думаю, вода подойдет лучше, – советует Гермес.
Я достаю с дверцы бутылку и показываю ему.
– Это и есть вода.
– Проточная вода. – Он кивает на раковину.
– Я такую не пью. Вкус отвратительный.
Глаза бога сужаются.
Где-то на задворках сознания раздается тихий, но настойчивый тревожный сигнал. Он не улыбается.
– Что-то не так?
– Я прошу прощения.
Прежде чем я успеваю спросить, за что он извиняется, бог бросается на меня. Стакан падает на пол, разбиваясь вдребезги, когда его рука обхватывает меня, крепко удерживая, а вторая тянется к лицу. Я открываю рот, чтобы закричать, но в этот момент Гермес засовывает что-то туда – что-то горькое и неприятное. Он зажимает рукой мои губы и челюсти, вынуждая их сомкнуться.
– Глотай, – приказывает он.
Я мотаю головой так яростно, как только могу.
– Я не могу отпустить тебя, пока ты не проглотишь.
Я вновь пытаюсь вырваться, но бог неподвижен. С таким же успехом можно было побороться с деревом или скалой.
Почему я не просыпаюсь?
– Просто глотай, – говорит он. Это звучит как мольба.
Я сглатываю, и мое горло вздрагивает под его большим пальцем.
Гермес отпускает меня, и я отшатываюсь, глядя на него с напрасно поднятым кулаком.
– Хорошая девочка. А теперь спи. – Он выдувает
Этиолирование [9]
Я сажусь на кровати, резко вздохнув, и тут же начинаю задыхаться, когда что-то влажное и травянистое попадает мне в горло.
Я склоняюсь, судорожно откашливаюсь, пытаясь освободить свои дыхательные пути, и колочу себя по спине, пока перед глазами не начинают искрить звезды. Когда мне кажется, что дело принимает опасный оборот, нечто неопознанное вылетает из горла и пикирует через всю комнату, оставляя после себя медный привкус во рту и слезы, градом текущие по лицу, стоит мне только вдохнуть благословенный воздух.
9
Этиолирование – процесс роста и развития растений в темноте.
С учащенным дыханием я падаю обратно на кровать. Мои легкие горят огнем, а левая рука и плечо саднят от прикосновения с рукавом, словно обгорели на солнце.
Ох…
Я заставляю себя снова сесть, свешивая ноги с края кровати, расстегиваю куртку Мерри и морщусь, когда подкладка задевает кожу. А потом у меня перехватывает дыхание.
Выглядит так, словно кто-то вывел красной ручкой на моей руке корневую систему дерева. Линии тянутся вдоль моего плеча, подобно венам, словно морские водоросли стекают по руке. Я аккуратно надавливаю на них пальцем, и от острой боли меня бросает в пот.
Оставляю куртку на кровати и подхожу к шкафу, чтобы глянуть в зеркало на внутренней стороне двери. От увиденного у меня падает челюсть. Те же линии спускаются и по спине, исчезая под пижамой. Я приподнимаю футболку, прослеживая взглядом за узором, который обрывается прямо над бедром.
Молния.
Гермес… Я нагибаюсь и подбираю комок листьев, который он пытался заставить меня проглотить.
Во сне я прижала это нечто языком к небу, сделав вид, что проглатываю. Пришлось импровизировать, ведь быть отравленной мне совсем не хотелось.
Я не ожидала, что после пробуждения оно останется у меня во рту. Сны так не работают – оттуда нельзя прихватить что-то с собой. Сны не реальны.
Однако комок, твердый и вполне реальный, на моей ладони готов с этим поспорить.
Я прислоняюсь к комоду и сползаю на пол. Какого фавна?
Мозг кажется слишком большим для моей черепной коробки, он ударяется о стенки, будто пытается выбраться наружу – покончить с моим телом и всеми сопутствующими опасными приключениями. Внезапно мне становится жарко, словно в печке, пот струится по спине и подмышкам. Он обжигает шрамы, что оставили молнии, и те покалывают, словно по ним до сих пор течет электрический ток. Я чувствую тошноту, моя голова кружится, а дыхание по-прежнему застревает в горле. «Это паническая атака», – говорю я себе, хотя знание симптомов не слишком помогает. Что нужно делать во время панической атаки? Какому богу молиться?