Ее властелин и повелитель
Шрифт:
– Понимаю, милорд.
Герцог откинулся на подушки с явным облегчением.
– Спасибо, Ривс, я знал, что ты меня не подведешь. Когда я умру, твое жалованье увеличится вдвое. Как только ты закончишь превращение старшего сына в настоящего Рочестера, тебе придется приняться за Кристиана, младшего, и проделать с ним то же самое. Это будет не слишком трудно. Уверен, что все мои дети отличаются превосходной сообразительностью.
Ривс аккуратно сложил список.
– Мистер Данстед отыскал их всех?
– Еще нет. – Герцог зевнул. – Боюсь, что мой второй сын скрывается. Есть кое-какие основания
– Более знаменит? Чем герой морского сражения?
– К сожалению, это так. – Герцог сжал губы. – Данстед объяснит тебе это.
– Милорд, мне не хотелось бы спрашивать об этом, но нет ли у кого-нибудь из ваших сыновей склонности к насильственным действиям? Не сочтите это проявлением неуважения. Это всего лишь вопрос личной безопасности.
– Пусть даже мои сыновья не умеют одеваться, но они все же мои сыновья. Ни один Рочестер никогда не был замешан ни в каких дурно пахнущих делах.
– Спасибо, вы меня очень успокоили, – сухо промолвил Ривс.
Герцог снова зевнул, глаза его полузакрылись.
– Происхождение всегда скажется.
– Разумеется, милорд. – Ривс сунул список в карман и стал сдвигать тяжелые шторы балдахина. – Вам надо отдохнуть, милорд.
– Спасибо, Ривс. Я буду крепче спать, зная, что ты работаешь над ликвидацией пробелов в воспитании наследников славного имени Рочестеров. – Герцог с трудом поднял отяжелевшие веки. – Ах да, чуть не забыл. В дополнение к твоему жалованью я предоставлю тебе щедрое ассигнование, которое ты сможешь тратить по своему усмотрению. Возможно, тебе потребуется взять с собой еще несколько человек.
– Зачем, милорд?
– Не думаю, что у капитана дальнего плавания имеется приличный повар или камердинер.
– Возможно, у него есть и то и другое, – сказал Ривс, притемняя свет лампы.
Рочестер едва ли услышал его слова. Лекарство в сочетании с бурбоном оказало свое действие: он засыпал. Он сделал все, что от него зависело, чтобы направить работу в нужное русло, и был уверен, что его дворецкий Ривс позаботится обо всем остальном.
Ривс всегда умел это делать.
Глава 2
Воздерживайтесь от непреодолимого желания слишком сильно накрахмалить галстук своего хозяина или испачкать его штиблеты в отместку за реальное или воображаемое проявление неуважения с его стороны. Если вы чувствуете, что обязаны высказаться, то разумнее всего сделать это, когда джентльмен принимает пищу. В это время он бывает настроен более миролюбиво, да и рот у него обычно занят. Проницательный дворецкий должен знать, как воспользоваться этим весьма благоприятным обстоятельством.
Волны с грохотом разбивались о скалистый берег. На вершине высокого утеса, нависшего над океаном, стоял большой дом. Построенный из местного черного камня, такого же, как скалы, расположенные вдоль всей береговой линии, он был бы почти незаметен, если бы не густой дым, валивший из всех трех труб.
Капитан Тристан Пол Ллевант стоял перед домом, уставившись на бушующие темные волны внизу,
«Проклятие! Даже стоять больно», – сердито проворчал капитан, крепко обругав раненую ногу.
Он сделал глубокий вдох, набирая в легкие влажный воздух океана и словно пополняя им запас жизненной энергии.
За спиной послышался звук хлопнувшей двери. Мгновение спустя появится кто-нибудь из его людей – якобы для того, чтобы спросить о чем-то. С тех пор как он был ранен, члены его экипажа – те, кто с ним остался, – взяли за обыкновение обращаться с ним как с презренным салагой, только что попавшим на судно, у которого молоко на губах не обсохло.
Это его раздражало, напоминая о первых днях службы, когда он был всего лишь неопытным новичком и не понимал, что означает «находиться в море». Сначала он сопротивлялся. Он всеми силами пытался бороться с судьбой. Он был опечален, напуган и сходил с ума от тревоги за Кристиана...
Нет, о тех днях лучше не вспоминать. Лучше вспомнить о том, что было дальше. Когда он, наконец, смирился с морем и жизнью на борту судна.
Хотя он возненавидел своего первого капитана, человека грубого и несправедливого, который имел обыкновение бить членов экипажа за малейшую провинность, Тристан полюбил жизнь в море и бушующий океан, который некогда так пугал его.
Капитана Рейнолдса Тристан не любил, но навсегда сохранил добрые отношения с его экипажем. Многие люди из той первой команды были до сих пор с Тристаном, пройдя вместе с ним сквозь штормы и штили в сотнях миль от берега, когда кончаются запасы пресной воды. Это были верные, мужественные люди, которые вместе с ним боролись с мародерами всех мастей и габаритов.
Губы его дрогнули в улыбке. Некоторые проклинали пиратов, и он был уверен, что среди пиратов действительно встречаются недостойные люди. Однако Тристану, которого схватили на берегу и насильно заставили служить на судне под командованием грубого капитана, склонного к рукоприкладству, пиратство не казалось таким ужасным занятием, как это могло быть при других обстоятельствах.
Капитан Баллалье, командир пиратского судна, был некогда французским морским офицером. Он занялся пиратством, чтобы расплатиться с карточным долгом, и решил пополнить свой экипаж английскими моряками. Обещание хорошей добычи, сытной пищи и милостивого хозяина было слишком заманчивым, чтобы его упустить. Так Тристан совершил безболезненную трансформацию из английского моряка в морского разбойника.
Тристан смотрел на ревущий океан невидящим взглядом. Он не был святым и совершал в жизни поступки, о которых теперь жалел. Ведя эту безнравственную жизнь, он был удачлив, и, в конце концов, капитан Баллалье, захватив одно судно, отдал его Тристану. Так они и держались рядом до тех пор, пока в разгар одного особенно трудного абордажа шальная пуля не угодила в грудь капитану Баллалье. Если бы не тот случай, Тристан, возможно, до сих пор бороздил бы моря в поисках какого-нибудь соблазнительного судна, так и напрашивающегося на то, чтобы его захватили.