Ее Высочество
Шрифт:
– Я вижу, вижу!.. Плащ принцессы!.. Разрази меня гром, голубой плащ принцессы!.. Сволочи, усадили ее высочество на коня верхом, как посмели…
Деревья там далеко впереди стали реже, похитители почему-то мчатся на конях не прямо от нас, а в сторону, но я не успел даже насторожиться, как Понсоменер впереди резко остановил коня, а Фицрой заорал:
– Здесь пропасть!..
Мы с Рундельштоттом сбавили скорость, кони с храпом и топотом вынеслись из леса. Но впереди не простор, а широкое ущелье, а на той стороне неспешным аллюром, рассчитанным
Фицрой, рассыпая проклятия, крикнул Понсоменеру:
– Достанешь стрелами?
– Через такое ущелье? – спросил Понсоменер. – Могу нечаянно попасть в принцессу.
– Проклятие, – сказал Фицрой. – Юджин… а ты?
– Моя магия только для ближнего боя, – сказал я.
– А та, что для дальнего?
– Пока вытащу из мешка, – ответил я, – соберу, те уже скроются в лесу. Поехали-поехали! Нельзя упускать их из виду.
Остаток дня похитители мчались по той стороне ущелья, иногда удавалось различить их лица, только принцессу везут со связанными руками и надвинутым на лицо капюшоном.
Понсоменер рассмотрел даже веревку, которой связаны ноги принцессы под конским брюхом. Но даже связанную стерегут пуще глаза, один не выпускает из руки длинный повод, следом скачут еще двое, готовые подхватить захваченную, если только начнет клониться в сторону.
Мы мчались на усталых конях, как хищные волки, и хотя в отряде противника народу втрое больше, но всего лишь втрое, справимся, если не случится что-то особое, типа супергерой там в команде или могучий колдун.
Даже Рундельштотт повеселел, чувствуя скорую развязку, то и дело выезжал вперед, а там Понсоменер долго смотрел вперед, лицо окаменело, взгляд застыл, я ждал, наконец он проговорил с достаточной долей уверенности в голосе:
– Ущелье скоро кончится…
– Откуда знаешь? – спросил Фицрой с радостным недоверием.
За Понсоменера ответил Рундельштотт:
– Поживи дольше, и ты начнешь чувствовать этот мир. Я вот могу сказать даже точнее, что во-о-о-он за тем лесом стены сдвинутся настолько, что можно будет перепрыгнуть эту глубокую расщелину, но прыгать не придется, еще дальше дно поднимется настолько…
Понсоменер подтвердил:
– Дальше только ровная каменистая равнина.
– Да, – согласился Рундельштотт. – Равнина. Но травы мало.
– Нам траву не есть, – отрезал я. – Сменить коней!..
Запасные тоже устали, но не настолько, как те, что под седлом. Их быстро расседлали и перенесли седла на заводных, тут же погнали во весь опор.
Ущелье, как и предсказал Рундельштотт, в самом деле сошло на нет: дно поднялось, а стены сошлись, под копытами загремела выжженная солнцем каменистая почва.
Похитителей след простыл, явно знают, что ущелье скоро перестанет отгораживать от нашей жестокой и обязательно кровавой мести, ушли в лес заранее.
Мы в горячечной спешке рыскали на той стороне, наконец Понсоменер вскрикнул:
– Есть!..
Фицрой прокричал страшным голосом:
– В галоп!..
Дорога пошла вниз, что удобно для усталых коней, Фицрой пригнулся к лошажьей шее, даже он видит свежие оттиски копыт только что проскакавшего отряда, Понсоменер то выдвигается вперед, то останавливается посмотреть, как там старый мастер.
Оранжевое солнце, что последние два часа закрывало почти всю западную часть неба, все же опустилось за край земли, сразу потемнело, мир потерял краски.
Я огляделся, крикнул с горечью:
– Все-все!.. Останавливаемся.
– Ты с ума сошел, – вскрикнул Фицрой в ярости, – мы же почти догнали!..
Я сказал с той же горечью:
– Ничего не поделать, завтра утром догоним.
– Ночь не помеха, – крикнул Фицрой, – мы все видим в темноте!..
– Но не кони, – возразил я. – Посмотри на них. Их уже шатает. Они и так вот-вот падут, шагом уже не могут, какой там галоп…
Я не сказал, что никакие принцессы не стоят того, чтобы из-за них коней загонять насмерть. Из-за этого невзлюбил мушкетеров, те загоняли коней десятками просто так, либо чтобы чуть быстрее доскакать до таверны и веселых девок.
Понсоменер вытянул в сторону руку:
– Вон там село!.. Большое.
– Село, – сказал Фицрой со вспыхнувшей надеждой, – это кони.
Попытка купить в селе коней не удалась, то ли село слишком крохотное, то ли похитители принцессы, понимая, что наши кони едва переставляют ноги, угнали всех, кроме трех хилых крестьянских лошадок.
Заночевали мы в селе, а рано утром снова в погоню, но теперь я и Фицрой чувствовали призрак неудачи, только Рундельштотт и Понсоменер время от времени переговаривались, умолкали, но обменивались многозначительными взглядами.
Я подъехал к ним, когда Рундельштотт очнулся от глубоких раздумий, Понсоменер тут же повернул к нему голову, и старый чародей поинтересовался:
– Ты эту реку представляешь?
– Какую реку? – спросил я в недоумении.
– Что впереди, – ответил Рундельштотт. – Нам всем придется через нее как-то перебираться.
– Нет, – ответил Понсоменер, – не представляю. Но она большая, видно в воздухе. Воды много.
Рундельштотт задумался, мы с Фицроем почтительно умолкли, слушаем, наконец он сказал:
– Я давно в этих краях не был, очень давно. Большой каменный мост сумели перекинуть на эту сторону еще лет сто сорок назад… С той поры все дороги шли только через него.
Фицрой открыл было рот, я остановил его жестом. Понсоменер проговорил сонно:
– Много воды…
– И вряд ли там сохранилась переправа, – согласился Рундельштотт. – А была ж, пока не выстроили мост ниже по течению. Я не вижу шанса перехватить погоню, если не переправимся здесь по прямой. А им придется полдня мчаться вниз по течению, там перебраться и обратно вверх, чтобы выйти на прямую дорогу к Ииссору.