Её запретный рыцарь
Шрифт:
На мгновение наступила мертвая тишина, и все взгляды устремились на Шермана. Он неподвижно стоял у буфета, его лицо было мертвенно-бледным.
Все были сконфужены. Дюмэн и Бут подбежали и склонились над Ноултоном, крикнув Дженнингсу, чтобы он присматривал за Шерманом. Дрискол, к этому времени полностью пришедший в себя, бросился к Догерти. Шерман рванул было к двери, но его остановил Дженнингс, в глазах которого играли нехорошие огоньки.
— Стой тут — ты, трус! — крикнул он.
Догерти оттолкнул Дрискола,
Дюмэна послали за бинтами, и он притащил целый рулон. Бут принес воды и несколько полотенец, а Дрискол нашел в соседней комнате телефон и вызвал врача.
Дженнингс помогал Догерти остановить кровь, лившуюся из раны на голове Ноултона.
Все были заняты и не обращали внимания на Шермана.
Остановленный Дженнингсом, когда попытался покинуть комнату, он теперь отошел в дальний угол и с деланым безразличием наблюдал за Рыцарями, хотя скрыть свой страх ему не удавалось. Шагнув в сторону, он вдруг почувствовал, что его нога за что-то зацепилась, и, посмотрев вниз, увидел, что рядом на полу лежит одежда Ноултона.
Быстро что-то сообразив, он бросил взгляд на суету вокруг Ноултона, понял, что на него никто не смотрит, нагнулся, проверил карманы рубашки и пальто и нахмурился от разочарования. Все, что ему удалось найти, — это длинный черный бумажник во внутреннем кармане пальто.
Шерман положил его себе в карман и снова принял делано-безразличный вид.
Через несколько минут прибыл врач. К происходящему он отнесся с профессиональной невозмутимостью и стал осматривать пациента, который лежал на полу в той же позе, в которой упал.
Не произнося ни одного лишнего слова и только глухим голосом дав команды принести воды и помочь ему, врач осмотрел рану, промыл ее, зашил и перевязал.
Когда он ловко работал хирургической иглой, Ноултон открыл глаза, поднял к голове руку и попытался встать.
— Полегче, полегче. Лежи спокойно, — велел ему врач.
— В чем дело? — прохрипел Ноултон.
— У тебя пробита голова, — ответил врач, накладывая швы. — Я сшиваю края раны. Вытерпишь?
Ноултон улыбнулся и закрыл глаза.
— Что с ним? — спросил Догерти, когда врач наконец поднялся.
— Ничего особенного. Просто оглушен. Опасности нет. С вас двадцать пять долларов.
— Он может пойти домой? — спросил Дюмэн, расплачиваясь.
Врач отрицательно покачал головой:
— Он плох, очень плох. На улице холодно. Доброй ночи.
Врач открыл дверь, поклонился и вышел.
— Черт болтливый, — заключил Догерти. — Но что делать с Ноултоном?
— У меня много комнат. Он может остаться здесь, — сказал Дюмэн.
Таким образом, все было устроено, и Джон Ноултон, в силу необходимости, остался спать под крышей врага.
Догерти тоже захотел остаться у Дюмэна, и его предложение было охотно принято. Остальные гурьбой вышли
С Шерманом никто ни о чем не говорил. Рыцари посчитали, что он этого вряд ли заслуживает. Хорошо, что все закончилось без полиции.
Ноултон, поддерживаемый Догерти, побрел к кровати. Он был не в себе и очень слаб.
Ему дали успокоительное, надели на него шерстяную пижаму и, словно ребенка, уложили в постель. Потом они вышли в соседнюю комнату и закурили.
Через пятнадцать минут им показалось, что они слышат чей-то голос, и вернулись к своему пациенту.
Это был его голос. Он бессознательно говорил во сне.
— Лиля, — бормотал он. — До свидания, Лиля! Ты знаешь, что должна жить в сказке, и, разрази тебя гром, Догерти — нет, я не это имел в виду — Лиля…
Дюмэн взглянул на Догерти и сказал:
— Это не для наших ушей, дружище.
И они, тихо ступая, вышли из комнаты.
Глава 8
Назавтра
Когда вы берете в руки некую увесистую штуковину и наносите ею кому-то удар по голове, то это производит сильное впечатление на вашу жертву. Я не шучу и не валяю дурака — речь идет не о физической боли.
Прежде всего я хочу сказать, что отношение этого человека к вам подвергнется немедленному и кардинальному изменению. Он будет переполнен, с одной стороны, страхом, а с другой — жаждой мести.
Либо он будет держать дистанцию, чтобы для него была исключена всякая возможность еще раз получить по голове этой штуковиной, либо преисполнится решимости отплатить вам той же монетой.
Такова уж жизнь. Странные Рыцари прекрасно это знали и гадали, какой путь выберет Джон Ноултон. На самом же деле он не выбрал ни того ни другого — но не будем томить вас ожиданием.
Ранение Ноултона оказалось даже менее серьезным, чем решил врач. На следующее утро после поединка Дюмэн и Догерти, к своему удивлению, нашли его стоящим рядом с кроватью, одетым, со шляпой в руке и в пальто.
— Прошу прощения за беспокойство, — промолвил он, — но я ухожу. Благодарю за гостеприимство, Дюмэн. А тебя, Догерти, за честный бой.
Не успели они прийти в себя от изумления, как он повернулся и вышел.
После этого Странные Рыцари в течение трех дней его не видели и ничего о нем не слышали. Исходя из этого, они пришли к заключению, что ему хватило мудрости пойти на попятную и больше в отеле не показываться.
Как-то само собой получилось, что никто не стал воздавать должное Шерману за то представление, которое он устроил в доме Дюмэна. Конечно, они осуждали его за малодушие и коварство, но в целом отнеслись к нему снисходительно, потому что именно благодаря ему удалось произвести на Ноултона желаемый эффект. Они презирали Шермана, как и всякого интригана и подлеца, но терпели его рядом с собой.