Её звали Лёля
Шрифт:
Ага, сейчас! Я всё тем же безумным зайцем помчался обратно, петляя из стороны в сторону. Фрицы стали стрелять мне в спину. Возможно, прихлопнули бы, если б не счастливая случайность – я запнулся об корень кустарника и кубарем полетел по степи, слыша, как пули шуршат мимо. Ни одна не попала, а потом неожиданно грохнул взрыв. Я, отплевываясь от пылищи, протёр глаза и улыбнулся. Танк горел, экипаж раскрыл люки и быстро покидал его.
– Ну, сволочи, сейчас устрою вам… – зло прорычал я, прицеливаясь. Но сделать успел всего три выстрела, и то не попал. Рядом посыпались с мерзким визгом мины, и мне пришлось срочно уматывать оттуда. Когда свалился в окоп, Василий посмотрел
– Чего пялишься, как зомби увидел? – спросил я.
– Зомби? – спросил удивлённый боец.
– Ну, ходячих мертвецов так называют, – зачем-то стал я его просвещать вместо того, чтобы занять место в стрелковой ячейке. Бой-то всё ещё продолжался.
– Не слышал.
– Услышишь ещё, – хмыкнул я.
– Как вы его здорово подорвали, дядь Коль! – восхищенно сказал Вася. – Вам за такое, наверное, теперь медаль дадут.
– Ага, орден сутулого первой степени с закруткой на спине, – сказал я.
Глухарёв раскрыл рот от удивления. Ну до чего ж наивный!
– Такой бывает разве? – спросил он.
– Варежку закрой, муху проглотишь, – сказал я, хлопнул парня по плечу и вернулся на своё место.
Не выдержал. Обернулся. Там, где погиб расчет зенитного орудия, тел уже не было. Их кто-то унёс. «Может, и не все умерли? – подумал я. – Может, Лёля их вытащила, раненых?» Но думать дальше об этом было некогда. Немцы продолжали вгрызаться в нашу оборону. И так до самой ночи, пока им наконец не надоело терять солдат и технику. Они отошли, и потом мы ещё минут двадцать сидели по окопам, изображая из себя свернувшихся ежей, поскольку артиллерия и миномёты били по нам, расходуя боезапас без жалости.
Когда наконец всё стихло, те, кого не задело пулей или осколком, стали помогать эвакуировать раненых, собирать убитых. От нашего отряда под командованием Балабанова вообще осталось чуть больше десяти человек. Самого капитана опять ранило – осколком порвало предплечье. Но кость не задело, только кожу и мышцы повредило. Хотели его было в тыл отправить, в санроту. Отказался. Потребовал перевязать его, и только.
Я вызвался отвезти раненых. Собрался сделать это сам, да ни лошадей, ни подводы отыскать не смог. Пришлось собирать всех в блиндаже, выстроенном заранее позади передовой линии. Хотя почему передовой? Обычно есть ещё и запасная, куда отходят, чтобы отдохнуть, накопить силы или просто, когда невмоготу. У ополченцев таковой не оказалось. Не успели её соорудить. Потому и держались за эту, единственную.
Когда время перешло за полночь, неожиданно со стороны санроты прибыли две подводы, запряженные в четвёрку лошадей. На пятой восседал старик. Представился: «Меня звать Сан Саныч, фамилия Иванцов. Я из здешнего колхоза «Красный коммунар», конюхом работаю». Сообщил, что сберёг пять лошадей, когда бой начался. Предложил свою помощь.
Но самое главное было в другом – со второй подводы легко спрыгнула маленькая фигурка. Подбежала к блиндажу, и я узнал в ней Лёлю. Обрадовался так, словно не виделись мы с ней много лет. Едва сдержался, чтобы не схватить и не обнять. Всё-таки не поймёт она меня, едва же знакомы. Но руку ей протянул и пожал маленькую крепкую ладошку.
– Николай, вы? – улыбнулась она. – Живы? Не ранены?
– Нет, слава Богу, – ответил я. – А вы как? Много ваших сегодня погибло.
– Да, – нахмурилась Лёля. – Но мы продолжаем сражаться! – она вскинула голову.
Потом я помог грузить раненых, а вот поехать с Лёлей не смог. Неизвестно же, когда получится вернуться обратно, а у меня и тут дел скоро будет выше крыши. Уж наверняка, едва
Мы почти минут сорок, скрепя сердце, смотрели, как фашисты, переключившись на зенитчиц, распахивали их позиции бомбами. Они улетели, только потеряв несколько самолётов. И нам стало казаться: всё, кончились героические девушки. Нет больше зенитного полка. Но когда на нас поползли опять танки, неожиданно сзади по ним вдарили из орудий. Кажется, их было всего три или четыре, но мы обрадовались. Значит, не все погибли! Значит, будем биться дальше!
Глава 95
Но продолжить бой среди своих товарищей мне так и не удалось. Ближе к утру, когда на передовой стало совсем тихо, я отключился от усталости. Когда же раскрыл глаза, обнаружил себя в палатке поискового отряда. Поняв, что снова оказался в настоящем, даже скрипнул зубами от нахлынувшей на меня ярости. Мои товарищи там кровь проливают, а я снова оказался в безопасности, в мирной сытой жизни?
– Да что ж такое, твою-то мать?! – заорал я, чем сразу привлёк к себе удивлённые взгляды. Все, кто находился в палатке, подняли головы от подушек и посмотрели в мою сторону.
– Костя, какого чёрта происходит? – спросил Денис. – До побудки ещё полчаса!
– Простите, – растерянно пробормотал я. – Сон плохой приснился. Будто я… в общем, извините.
Я встал, нацепил рабочую одежду и поспешно вышел. Снаружи было прохладно. На востоке небо стало очень светлым, а это означало, что ещё немного, и взойдёт солнце. Вокруг стояла тишина. Такая же, как в тот момент, когда я заснул в окопе, подложив шинель. У меня возникло стойкое ощущение, что обратно никогда не вернусь. На душе стало очень горько. Всё бы отдал теперь, чтобы снова попасть в тот окоп. Чтобы увидеть Васю Глухарёва, Павла Матвеевича Исаева, капитана Балабанова, и, конечно же, Лёлю.
Но, как бы теперь ни стучало моё сердце, а мысль билась в голове одна и та же: всё кончилось так же внезапно, как и началось. Дальше моя жизнь станет продолжаться только в настоящем, а незримая дверь в далёкое прошлое закрылась навсегда. От досады я пнул куст верблюжьей колючки. Он нагнулся, но сломаться даже и не думал. «Ах ты, зараза такая!» - разозлился я на несчастное растение и принялся пинать его носками ботинок, чтобы вырвать из земли.
Куст потрескивал, с него слетали колючки и тонкая кожица. Но он упорно продолжать сидеть в земле. Тогда, не соображая, что делаю, я наклонился, схватил его обеими руками и дёрнул что было сил. Несколько тонких стеблей оторвались, и вместе с ними, шипя от боли, я полетел на спину, потеряв равновесие. Потом уселся и стал, сцепив челюсти, чтобы не застонать, вытаскивать иголки. Все ладони и пальцы были ими густо утыканы. Болело жутко.
– Что с тобой? – послышался позади голос. Это была Ольга. Она увидела мои руки, которые я держал перед собой. – Господи, зачем ты это сделал?
Она подошла, опустилась передо мной на колени, взяла левую руку в свои ладони, начала рассматривать.
– Прости, – пробормотал я. – Сам не знаю, что на меня нашло.
– Ты очень странный, Костя, – сказала Ольга, покачав головой. – Тебе не говорили об этом?
– Нет, – постарался улыбнуться я. – Ты первая.
– Так что ты пытался сделать?