Её звали Лёля
Шрифт:
Я на автомате открыл крышку, набрал полный рот и глотнул, да тут же закашлялся. Во фляжке оказалась тёплая водка. Парень тут же отнял фляжку и заржал, оскалив белые зубы:
– Хорошо всю не выдул! Ха-ха!
Но после водки, пусть и противной, мне стало чуть полегче. Я увидел рядом два рюкзака, которые при ближайшем рассмотрении оказались вещмешками. Один из них, с вышитой буквой «К» – моим. Раскрыл его, пошарил внутри, пытаясь хоть что-то понять. Нашёл солдатскую книжку, раскрыл. Увидел своё фото в военной форме. «Ни фига себе ребята подготовились!» – подумал. Да, Петро оказался прав. Судя по документу, зовут меня
– Слышь, Петь, куда мы едем, а? – спросил парня. У того, кстати, по одному треугольнику. Значит, он младше по званию. Но вот кто – не знаю.
– Как это куда? Ну ты, Коля, сегодня весь день странный какой-то, – помотал Петро вихрастой головой. Только уже не смеялся. – В Сталинград, конечно. На север тут одна дорога по железке. Ты чем слушал на утреннем построении? Плохо спал, что ли?
– Да, что-то не выспался, – ответил я и подумал: «Почему он сказал про Сталинград? Ходили слухи, что Волгоград обратно переименуют, но вроде не было такого». – Скажи, а что мы там делать будем?
– Коль, задолбал ты уже со своими вопросами глупыми. Родину от фашистов защищать! – недовольно буркнул Петро, напялил пилотку на глаза и сделал вид, что спать собирается.
Я от нечего делать улёгся рядом. В желудке было горячо от водки, в голове слегка шумело. Решил, будь что будет. Посмотрим. По мерное перестукивание колёс и покачивание вагона задремал. Даже сильный запах от лошадей перестал на меня так сильно действовать. Принюхался. Теперь хотелось только поскорее добраться до места назначения, а уж там я всё узнаю.
Но выспаться не удалось. Меня разбудил резкий крик Петра:
– Коля! Быстро! Воздух!
– Какой ещё воздух? – спросонья спросил я, но тут же пришёл в себя: Петро был бледен. Спешно сбегал в угол вагона, выбежал оттуда с винтовкой, подхватил вещмешок и спрыгнул из вагона.
– Бежим! – крикнул мне.
Я рванул за ним. Мы отбежали несколько метров от состава и повалились в жёсткую пыльную траву.
– Вон он! – вдруг вскрикнул Петро, вскидывая винтовку. Мне показалось, он с ума сошёл. Выпил, что ли, слишком много? Парень высматривал что-то в небе, я тоже стал глазами искать. Но что мы ищем? Какая-то маленькая точка вдруг вынырнула из-за облака и стала спускаться, приближаясь к нам.
Петро начал прицеливаться, затем вдруг дёрнул полукруглую железку под пальцем, раздался оглушительный грохот, и мою щёку что-то обожгло. «Ай!» – вскрикнул я, хватаясь за больное место. Глянул на землю и понял: это гильза меня шмякнула. Отодвинулся подальше и стал смотреть, куда Петро выстрелил. Оказалось, он пытался попасть в… самолёт?
– Это правда самолёт? – удивился я.
Солдат не ответил. Передёрнул затвор, опять прицелился и снова: «бах!» Звук был такой, словно кто-то рядом чем-то сухим и очень жёстким щёлкает. Тут послышался другой звук. Сначала тихий, потом всё громче, и вот уже он заполнял пространство каким-то жутким рёвом, а потом раздалось мерное «та-та-та!», и крыши вагонов стали вздуваться, брызгая деревянными осколками.
– Ах ты!.. – заорал Петро и грязно выругался. Он уже не целился. Стрелял, посылая пули в самолёт.
Я был в шоке. На крыльях заметил кресты, а ещё понял вдруг: самолёт стреляет по-настоящему! Мне
Всё это продолжалось минут десять, может меньше. Я потерял счёт времени и только вздрагивал всякий раз, когда Петро в очередной раз стрелял из своей винтовки. Потом вдруг шум стих, и самолёт улетел. Солдат напоследок покрыл его десятиэтажным матом и неожиданно спросил меня:
– А ты чего не стрелял? Оружие твоё где?
– Я… растерялся.
– Или струсил, товарищ младший сержант Агбаев?! – вдруг разозлился Петро, глядя на меня бешеными глазами. – Ты что, твою мать, струсил?!
– Петя, ты чего? – поразился я резкой перемене в лице нового знакомого. – Просто… всё произошло так быстро…
– Мудак ты, Коля! – злобно бросил мне Петро. Он встал, отряхнулся, поправил ремень, застегнул гимнастёрку. Ударил пилоткой по ноге несколько раз, сбивая травинки. Надел её и побежал к вагону. Я поспешил за ним, чувствуя себя отвратительно. Но больше всего поражало другое: у кого нашлось столько бабла, чтобы устроить это представление? Тут и самолёт, и стрельба! Ощущение, будто попал на съемочную площадку военного блокбастера. Только не предупредили, что окажусь среди актёров.
Когда забрались в вагон, я ощутил вдруг очень сильный запах. Новый, незнакомый. Петро опять принялся поливать улетевший самолёт последними словами. Прошёл дальше, и я услышал жалобный стон. Будто человека ранили. Прошел за солдатом, и тошнота подкатила к горлу: на дощатом полу лежала лошадь. У неё в теле виднелись две крупные круглые раны. Из них вытекала кровь, и она собралась в большую тёмную лужу, так что даже сено впитать её не смогло.
– Твари, твари, – шептал Петро, оглаживая лошадиную голову. Глаза у животного были полны страха и боли. Лошадка тихо стонала, – так мне показалось.
– Чего стоишь? Винтовку неси, – сказал мой спутник. Я сбегал в угол вагона и принёс оружие. – Давай, сделай.
– Сделать что? – спросил я.
– А ты не понял ещё? Избавить её от мучений надо! – зло бросил мне Петро. Резко встал и ушёл.
Я остался один на один с раненным животным. Вокруг стояли другие лошади. Они пугливо раздались в стороны, словно освободив мне место. Только я не понимал, как мне быть. Вот винтовка в руках. Но как ей пользоваться? Не умею же! И что, мне надо эту бедолагу застрелить?! Да ни за что на свете! Эта игра, или это представление зашло слишком далеко!
Глава 13
Утром, пока ещё не овладела всем вокруг густая астраханская жара, из-за которой даже не хочется порой выходить никуда, а оставаться под крышей и ещё лучше – в каком-нибудь темном месте, где прохладно, Тёма уже нетерпеливо ждал свою девушку на улице. Переминался с ноги на ногу, прохаживался туда-сюда. Только не мимо окон, чтобы не увидели и не заметили её домашние, как сильно он по ней успел соскучиться всего-то за те несколько часов, что они не виделись. Наоборот, отошел на пару десятков метров, там и занял выжидательную позицию.