Эфемерия
Шрифт:
Но чужая ладонь поднялась чуть выше и перекрыла нос, затыкая меня окончательно.
Извиваясь ужом, я чудом высвободила руку и стала исступленно царапать мужскую ладонь. Но она не сдвинулась ни на миллиметр, продолжая лишать меня кислорода и жизни. Голова наполнилась ватой, легкие горели в огне, и вот я уже без чувств осела на землю.
– А я вас предупреждал, мисс Воронина…
***
Эта фраза еще долго, словно с заезженной пластинки, звучала в моем отравленном мозгу.
Я резко открыла глаза и села, путаясь в пододеяльнике. Вжалась
– Вареник?
Я сощурилась, с трудом узнавая силуэт сонного и заполошенного Демьяна, который выпрыгнул на шум из своей комнаты, словно черт из табакерки.
– Вареник, что случилось? – Он споткнулся о лежащие на полу блины для штанги и тихо выругался, но героически добрался до моей кровати и включил настольную лампу.
Едва не ослепнув от внезапного потока света, я оглядела нашу еще не обжитую двушку. В углу громоздились неразобранные вещи, везде валялся спортивный инвентарь – что поделать, мой друг никогда не отличался любовью к порядку. Тряхнув головой, я вылезла из постели, подошла к окну и увидела с высоты пятого этажа не странную улицу, заполненную беснующейся толпой, а полупустую автомагистраль спального района Питера.
– Это и правда сон.
Я устало опустилась в кресло и под неодобрительным взглядом Демьяна стянула из мятой красной пачки сигарету. Давно не баловалась этой отравой, еще со времен детдома, но почему-то сейчас мне безумно хотелось затянуться, почувствовать горечь на языке, дабы окончательно понять, что все, что мне привиделось, неправда. До жути реалистичный, но все-таки сон.
После третьей неудачной попытки поджечь сигарету, я сломала ее, отбросила в сторону и подтянула колени к подбородку.
– Вареник… – Демьян накинул на мои плечи плед. – Все в порядке?
Я машинально кивнула, провожая взглядом мчащуюся в ночи скорую. А потом подняла глаза на Демьяна, вгляделась в такие родные черты. Растрепанные после сна волосы как всегда завивались на концах, карие глаза излучали участие и нежность. Ну, хоть что-то остаётся неизменным: мой рыцарь в пламенных доспехах.
Помню, как впервые его увидела. Мне было десять лет, а Демьяну – двенадцать, когда его родители погибли в автокатастрофе и его определили к нам, в седьмой детский дом.
Неразговорчивый и пугливый, он, словно потерянный котенок, шарахался от всех, не шёл на контакт. Так бы, наверное, продолжалось очень долго, если бы однажды старшие мальчишки не загнали меня в угол, угрожая запустить мне в волосы паука. На тот момент казавшегося мне очень большим и страшным.
Демьян был единственным, кто за меня заступился, несмотря на то, что мальчишки были намного старше его и выше. Он схватил палку и разогнал всех, крича, что если еще раз они меня тронут, то он всех их поубивает.
Конечно, ночью его здорово отметелили, но не запугали. С тех пор Демьян не отходил от меня ни на шаг. Даже покинув детдом на пару лет раньше, он продолжал опекать меня, словно старший брат, и я была ему за это благодарна. Ведь тогда он меня спас не только от паука и глупых мальчишек, но и от острого одиночества, свойственного всем брошенным с рождения детям.
И когда я решила
–Может, чаю? – Демьян притушил свет, наполнив комнату полутенями, и вскипятил воду. Когда дымящийся напиток оказался у меня в руках, он полюбопытствовал:
– Так что тебя напугало? Или уже забыла? – Он поднял меня, словно пушинку, и пересадил к себе на колени, доверительно понизив голос: – Если не хочешь рассказывать, просто помолчим.
Я с благодарностью прижалась к нему, отхлебнула обжигающий напиток и подумала, что если не поделюсь, не выговорюсь, то меня просто разорвет от таких ярких, живых и, самое главное, страшных эмоций.
Демьян слушал внимательно, не перебивая. В какой-то момент он не выдержал и закурил, посылая колечки дыма в потолок. Я хотела было возмутиться и выгнать парня на балкон, но так пригрелась на его груди, что не стала прерываться.
Только когда кружка опустела, а окурок дотлел в пепельнице, я замолчала.
– Говоришь, зеленоглазый хотел тебя соблазнить?
– Из всего услышанного тебе запомнилось только это? – невесело усмехнулась я, отставляя кружку и с трудом подавляя зевоту.
Парень хмыкнул:
– А как он выглядел?
– Тебя правда интересует только он? – с досадой поморщилась я. – А то, что я думала, что смогу отыскать Полинку, тебя не заинтересовало? Представляешь, во сне я полагала, что это шанс ее найти… а теперь и его у меня нет. – Я устало потерла слипающиеся от усталости глаза. Но Демьян, кажется, не разделял моих терзаний, что показалось мне странным. Он уткнулся в мою шею носом и глубоко вдохнул.
Жест был настолько интимный, что я напряглась и попыталась ненавязчиво сползти с его колен. Но его руки держали крепко.
– И всё-таки, как выглядел этот зеленоглазый?
– Как бог! – фыркнула я, чувствуя раздражение.
Демьяна моя вспышка злости не смутила, и он вновь уткнулся мне в шею, оставляя на ней поцелуй, словно обжигающее клеймо.
Мое сердце взволнованно застучало. Да, я понимала, что когда-нибудь Демьяну надоест со мной нянчиться и играть в братские отношения. Но не сейчас же, когда у меня в голове полная неразбериха!
Я неуверенно дернулась в его руках, пытаясь подобрать отрезвляющие слова, но не успела ничего путного придумать: его горячие и жадные губы опустились на мои, окончательно пленяя и покоряя, и мое пронзенное наслаждением тело выгнулось навстречу ладоням, пробирающимся под подол синего платья… Так, стоп! Почему на мне платье из моего сна?! Но не успела я об этом подумать, как услышала извне чужой холодный голос:
– Достаточно, Эварт. Мы узнали у мисс Ворониной все, что требовалось.
С дико колотящимся сердцем я резко отстранилась от мужчины. Реальность, в которой я чувствовала себя в безопасности, покачнулась, поплыла и полностью изменилась. Там, где секунду назад было окно, выходящее на проспект Победы, оказалась стена. А там, где стояла моя кровать, оказалась низенькая и убогая кушетка. Ни зеркального шкафа во всю стену, ни моих любимых книг и учебников – исчезло все. Неизменным остался лишь стол с пепельницей и тлеющим в ней окурком.