Эфемерно
Шрифт:
Правда, его что-то всё не было и не было.
«Психологи хоть и созданы помогать другим, да сами зачастую “слегка того”», – покрутив у виска, сказала здешняя учительница математики в беседе со мной.
Не спорю. В принципе, в чём-то даже согласен. Именно этим меня и привлекла психология – своей неоднозначностью. В ней я надеялся найти для себя ответы на многие личные вопросы. И ответы такие, которые не может дать ни одна из существующих сегодня наук. Разве что философия, но та какая-то уж чересчур абстрактная дама, даже для меня. А в психологии мне виделась некая утончённая, неисследованная
Но начав постигать эту науку, я наткнулся на жёсткие преграды: всё должно быть упорядоченным, математически просчитанным и экспериментально доказанным. Иначе это вообще не наука и серьёзно рассматриваться в университете не может. Такое чувство, что на моём факультете просто забыли, что психология – это в первую очередь наука о душе. Здесь же это слово фигурировало крайне редко. Будто оно просто-напросто было куда-то выброшено и благополучно забыто.
Такое положение дел меня совсем не устраивало. Но что я, бедный студентик, мог поделать? Единственное – это я планировал в самом ближайшем будущем начать писать дипломный проект, да такой, который точно потрясёт всю преподавательскую плеяду. «Ого! И это наш студент?! Невероятно! Это ведь то, чего так ждало человечество! Ответы на все волнующие нас вопросы и проблемы!»
Но правда состояла в том, что я понятия не имел, о чём его написать. Даже при тщательном самостоятельном изучении самых разных направлений в психологии и «околопсихологии», всего многообразия предложенных ими концепций, я всё равно ни к чему конкретному и окончательному так и не пришёл. Да – неизмеримая глубина во мне находила какое-то объяснение. Да – получала какое-то название и описание. Да – выходила на какие-то высшие уровни, которые даже можно было прочувствовать с помощью различных глубоких дыхательных практик и даже определённых психоделиков (до того как их запретили), да… Но всё равно чего-то недоставало! Какого-то финального штриха, дающего полную картину. Практического штриха, а не просто концепции. Чтобы можно было крепко за него ухватиться, пропитаться им и использовать себе и всему человечеству во благо.
Но как добыть этот самый главный штрих – оставалось для меня непосильной загадкой. Сколько ни старался, я не мог выйти за установленные другими психологами рамки. Ещё и приходилось волочить скучное существование послушного студента в университете. И, как следствие, практиканта в школе: проводить избитые и на самом деле никому не нужные тестирования, просчитывать и интерпретировать их результаты, исполнять кучу поручений школьного психолога, обрабатывать и её тестовые методики, проведённые в других классах, сортировать тонну бумаг по папкам… О, пахал я только так! Ещё и захватывающей драматичной истории не получилось. Ну вообще засада.
Впрочем, из всего «9-в» со временем всё же нашлось одно исключение. Вернее, одна – не питавшая ко мне ни грамма интереса. Всегда с сочувственной ухмылкой она глядела с задней парты на своих одноклассников, когда те после какого-нибудь очередного теста, мини-лекции или упражнения оцепляли меня разными интересными вопросами. Бывало, даже открыто насмехалась надо мной – ну абсолютно не воспринимала всерьёз. И как же я на самом деле ошибался, считая
Но разве мог я тогда предположить, что именно с этого безобидного «исключения» на задней парте и начнётся самая настоящая драма в моей жизни?..
На этом месте я, к сожалению, должен завершить первую запись. Какая-то слишком мощная грусть вдруг навалилась на меня. Давно я всё-таки в прошлое не заглядывал. Думал, оно хоть чуть-чуть стёрлось, хоть чуть-чуть ослабло… Нет. Стоит живее всех живых. Дышит, пульсирует и, кажется, даже посмеивается.
Думаю, ты поймёшь меня. Даже при том, что я ещё не решил, кто ты мужского или женского пола, взрослый или юный, – но наверняка у тебя тоже имеются в памяти такие фрагменты прошлого, от вспоминания которых внутри мгновенно запускаются эмоциональные реакторы.
Грусть возникла неспроста, я знаю. Это знак, что внутри меня сидит что-то болезненное. И для встречи со всем этим требуется смелость. Я это понимаю. Осознаю. И потому никуда не денусь, не волнуйся. Не откажусь от погружения на глубину после первой же записи. Не в моих это интересах – бросать начатое. Вернее, не в моих интересах бросать начатое именно сейчас. Сейчас я нахожусь в таком положении, что искажать, перевирать правду просто нет смысла.
Но на сегодня точно хватит.
До скорого.
Глава 2. Неожиданные глаза
Не прошло и двух недель моей практики, как объявили о родительском собрании. Вроде бы ничего особого: меня это мероприятие не касается. Но, опять же, не тут-то было. Здесь судьба наметила на меня особые планы.
– Выступишь на собрании с небольшим отчётом, хорошо? – не то предложила, не то утвердила Регина Альфредовна. Она же школьный психолог, она же мой руководитель по практике, она же виновник того, что я каждый день торчу в этом унылом месте.
– Что? Зачем?..
– Ты уже достаточно времени работаешь с «9-в», можешь дать какие-то характеристики, рекомендации. Класс-то, сам видишь, не самый простой.
– А по-моему, самый обычный класс…
– Брось, – ухмыльнулась Регина Альфредовна. – Митина чего только стоит.
– Митина… – задумчиво произнёс я. Та самая, с последней парты, которая посмеивается надо мной. Непростая персона – это факт. Чего только не вытворяла в эти дни.
– Может, уже хватит заливать про всё это? – воскликнула она однажды на весь класс. – Домой охота!
И как на это должен реагировать студент-психолог?
– Митина, пожалуйста, ты можешь идти.
Наверное, как-то так. Кто не хочет, того нам и не надо. Если заставлять, уговаривать, нравоучительно взывать к благоразумию, значит, автоматически вырабатывать у подростка раздражение и отторжение. А если держаться уверенно, спокойно, показывать, что всё это в его же интересах, то отношение может быть иным. Ключевое слово – «может».
Митина не встаёт и не уходит: игриво смотрит на меня с затаённой усмешкой. Развлекается, понимаю я, веселится. Видимо, энергия за весь учебный день, проведённый на плоском жёстком стуле, застаивается в теле, и под самый конец от неё уже буквально распирает.