Эффект декомпрессии. Повести

Мирзоева Лейла

– Мама, не хочу больше, – всхлипывая, повторял ребенок, – больно, не хочу.

– Потерпи, моя девочка, – успокаивала мать, – еще чуть-чуть.

– Не хочу-у-у!

Другие больные в палате тоже захныкали – они не просто заразились примером, что часто свойственно детям. Плача за компанию, каждый плакал о своем.

Вдруг девочка, вероятно, среагировав на взгляд Микаэля, посмотрела на него и, увидев накинутый на него белый халат, воскликнула:

– Мама, у нас новый доктор. У него волосы, как у ёжика. Девочка

перестала всхлипывать и с детским любопытством принялась разглядывать «нового доктора».

Мама повернула голову, увидела Микаэля и, в отличие от него, отнюдь не обомлела.

– А-а, изволили пожаловать, господин главный распорядитель благотворительных средств!

Микаэль молчал.

Лишившись главного примера, дети притихли, и Микаэлю казалось, что их взгляды буравят его.

– Это… дочка? – наконец смог вымолвить он.

– Все ждем очереди! – и не было на свете более укоризненного тона.

– Почему вы… не обратились ко мне с самого начала? – вконец потерявшись и понимая всю абсурдность вопроса, все же спросил Микаэль.

– И вы бы помогли хотя бы рекламу пробить? Или даже получить лечение в срок? – вскричала женщина. – А им, – она указала на детей, – а тем, другим? Вы – преступник! И да гореть вам в аду! – и она, тщетно пытаясь сдержать слезы, бессильно уронила голову на руки.

– Мам… – потянула ее за руку девочка. Она снова всхлипывала.

– Все хорошо. – Видно было, какого неимоверного усилия стоило матери взять себя в руки. Она выпрямилась и дала дочке плюшевого зайчика в смешных шортах в цветочек. – Ну, кто тут у нас? Зайчонок. Он тебя спрашивал.

– А тебя он тоже любит?

– Конечно, золотце мое. И меня.

– Тогда ты не плачь. Он очень расстраивается.

– Да, милая. Больше не буду.

Мать и дочка уже не смотрели на Микаэля, словно его и не было, и в тот момент ему казалось, что лучше бы его на самом деле не было.

Отправив сотрудников на служебной машине, домой шел пешком. Долго шел, дом был далеко. Подойдя к дому, зайти не захотел. Сел в свою машину. Телефон дрожал, но он не ощущал вибрации. Положил руки на руль, а голову на руки. Сидел так долго, потерял счет времени. Спустилась ночь. А он все сидел. Над ним волновалась толща океана, он был на самой его глубине, на дне той самой Марианской впадины, придавленный бесчисленными тоннами мутных вод. И был еще жив. Как это вообще было возможно?

Забрезжил рассвет. Наступил, несмотря ни на что. Как всегда, как и положено.

Наваждение Камиллы

Первым делом Микаэль перечислил деньги на лечение дочери журналистки (теперь он знал, что ее звали Камиллой), и еще, насколько позволяла ситуация, двух мальчиков. У дочки Камиллы – Дениз – была опухоль ствола головного мозга, два мальчика страдали лейкемией. Все трое должны были отбыть на лечение в израильские

клиники. Микаэль хотел оплатить Камилле и дорогу, но она отказалась, сказала, что кое-что осталось от продажи квартиры.

Когда Микаэль забрал из суда свой ответный иск на предъявленное ему журналисткой обвинение, это очень разозлило Домбровского. Он не мог понять мотивов поступка своего партнера, а когда спрашивал, то вразумительного ответа не получал.

Вечером Микаэлю позвонила секретарша. Она сообщила, что мать одного из отбывающих в Израиль детей была сбита автомобилем, и что девочке, несмотря на обслуживающий персонал клиники, без матери вряд ли справиться. Между делом она предложила оформить в клинику Шиба кое-кого другого.

– Что за бред вы несете?!

Через тридцать минут Микаэль был в отделении травматологии. Камилла лежала в общей, пропитанной лекарствами и кровью, палате. У нее было сотрясение мозга, перелом двух ребер и ноги. Она была в сознании, плакала, но не из-за себя.

– Я подвела своего ребенка. Они сказали, что теперь… Но ей ждать нельзя! Она и так ждала слишком долго! Время давно не работает на нас!

– Она полетит, не волнуйтесь.

– Но как же без меня?! Ей всего семь! Она психологически может не выдержать!

– Есть способные вас заменить родственники?

– Отца у нее нет, а у моего отца старческая деменция!

– Я с ней полечу. Дети меня видят веселым.

– Вы?! – несколько мгновений Камилла смотрела на Микаэля. Несмотря на ссадины на лице, она все равно была очень мила. Он давно это заметил. – Вы не сможете! Вы ей никто!

– А вы можете предложить что-нибудь получше?

В отчаянии Камилла замолчала.

– Как вас угораздило-то вообще? – прервал тягостное молчание Микаэль.

– Не знаю. Помню только джип перед собой. А потом… я здесь.

– Я поддержу вашу девочку, она не будет одна во время лечения. Я постараюсь с ней подружиться.

Камилла смотрела на Микаэля, которого еще день назад считала врагом всего человечества. Теперь же она вынуждена была доверить ему самое дорогое – своего ребенка. Интересная штука – судьба! Самая, какая только возможно, безвыходная ситуация, прецедента которой, вероятно, никогда не было, и быть не могло, пришлась именно на ее долю.

– У нас суд скоро… – сдавленным голосом произнесла Камилла. – Тогда я должна отозвать свой иск! Я позвоню адвокату!

Это было согласие. Микаэль летел в Израиль.

– Поговорите с девочкой по телефону, скажите что угодно, кроме правды и подготовьте ее к тому, что она полетит с новым доктором с волосами как у ёжика.

– А вдруг Дениз испугается, и что вы будете делать, если она будет плакать?!

Микаэль прикрыл веками глаза, что у него означало «не волнуйся, все под контролем» – это всегда срабатывало с женщинами в любой критической ситуации.