Эффект Эха
Шрифт:
Хлюпик всхлипнул за компанию и принялся утирать с Олиных щек слезы.
– Это все в прошлом, Олечка. Ты выросла, поумнела, но кое-что ты так и не поняла. Догадайся что.
Оля видела себя маленькую, в мятой блузке и клетчатой юбочке, сидящую в одиночестве на скамейке в школьном дворе, подошла и села рядом.
Девочки из класса играли неподалеку в резиночку, но никто не позвал Олю, ее не замечали, не замечали и взявшуюся из ниоткуда молодую женщину, опустившуюся рядом с ней на скамейку.
Оля обняла себя ТУ. Маленькая ОНА прижалась к Олиной груди, и… крошечный осколок в необозримой мозаике встал
Оля никогда не поступит подло с одноклассницей Мариной.
Только много лет спустя она поступит подло с другим человеком.
Набрав в легкие воздуха, Оля выпалила на одном дыхании:
– Если вам нужен point of return, момент поворота и причина, все просто. Со словами «Садись ко мне» закончился бойкот, и Света Тельникова захапала мою душу. А я, дурочка, радовалась – звезда снизошла до пришельца из-за железного занавеса. Не все золото, что блестит, но откуда это было знать ребенку, который попал в мир ярких и необычных вещей? Мне предложили дружбу, я не могла отказаться. Никто, кроме Светы мне тогда руку не протянул. И я всеми силами пыталась оправдать ее доверие. Даже подхалимством. Если бы я тогда не согласилась дружить с Тельниковой, не случилось бы моего подлого поступка, выволочки перед классом, разговора со Светиным отцом, увольнения Елены Андреевны и ее сумасшествия. А я согласилась и солгала самой себе, а потом и другим, что Марина Кащенко – неряха… ЛОЖЬ! Вся проблема в моей дурацкой лжи. Я как была вруньей – так и осталась. Но, будучи, ребёнком, я не осознавала катастрофических последствий вранья.
Хлюпик облегченно выдохнул и протянул свою куриную лапку Красавчику.
– Дай краба, брат! Я же говорил, наша девочка справится. А мы сдадим экзамен.
Красавчик повернулся к Оле с улыбкой.
– Пять баллов, сестренка. Ты свое дело сделала, исходный момент и ошибка зафиксированы, остальное – моя забота. Рассаживайтесь удобнее, господа, и наслаждайтесь альтернативным финалом, только не забудьте соблюдать чистоту в кинозале и не сорить попкорном.
Среди бела дня наступила ночь. Рука фокусника убавила солнечный свет в лампе. Парк бесследно исчез, превратился в сумрачный кинозал. На главном корпусе больницы вспыхнул луч проектора, и замелькали кадры черно-белой шосткинской пленки, местами царапанной и засвеченной.
…Шел короткометражный фильм о буднях школьного буфета.
Камера подъехала к круглому столику у стенки. За ним в обнимку с бутербродом и бутылкой колы стояла худенькая черноволосая девочка в белой блузе и плиссированной клетчатой юбочке. Стараясь стать незаметной, девочка отвернулась к стене, она очень стеснялась и даже бутерброд кусала, прикрывая рот рукой.
Большая перемена была в самом разгаре. За стойку к буфетчице выстроилась вереница голодных школьников. Некоторые пихались, старались влезть без очереди. Хлюпкий, тоненький как спичка мальчуган нечаянно пролил на пол компот. Этот мальчик учился в третьем классе, и за огромные оттопыренные уши его все дразнили «Чебурашкой». Когда в буфете появилась Света Тельникова, «Чебурашка» вытолкнул крупную девочку из очереди,
– Ой, извини, – стушевалась полная девочка. Стряхнула с себя чужие хлебные крошки, – меня Марина зовут. Я смотрю, ты все одна да одна. Пошли с нами!
Лицо черноволосой девочки осветила робкая улыбка.
– А меня Оля. А куда с вами?
– Дойч отменили. Во дворе в резиночку играть будем. Идешь?
– Конечно.
Камера показала крупным планом злые глаза Светы Тельниковой. Та проводила взглядом Олю Миро и ненавистную Кащенко и брезгливо скривилась.
Треск проектора. Несколько засвеченных кадров, перечеркнутых крест накрест.
Последний эпизод. Три года спустя. Ученики седьмого класса старались влезть в кадр, долговязые мальчики уселись на пол, за их спинами пристроились подросшие девочки. В центре, в окружении любимых учениц, Олечки Миро и Марины Кащенко, Елена Андреевна Сомова счастливо улыбалась в камеру.
КОНЕЦ
Когда ангелы шутят
Вспыхнул дневной свет. Кинозал исчез, вновь зашумел липами больничный парк. Пахнуло прелыми листьями, мокрой травой, грибными шляпками, вылезающими из земли.
Неблагоприятный метеопрогноз начал сбывался. Заморосило. Всполошившиеся бабушки, ловко переставляя ходунки, потянулись в палаты. Старички не отставали от боевых подруг. Постепенно территория больницы опустела. Редкие посетители, прикрывшись зонтами, бежали по мокрым дорожкам.
Крыша бойлерной защищала сидящих под ней от начавшего дождя. Поджав ноги, Оля устроилась между своими ангелами.
– Можно вопрос, – обратилась сразу к обоим.
– Валяй. Дело сделано. Можно и поболтать – дотоле язвительный голос Красавчика приобрел доброжелательный воркующий оттенок.
– Если прошло три года, а Елена Андреевна по-прежнему наш классный руководитель, значит, все хорошо? Не будет мерзкой карикатуры, не случится позорного увольнения. Она не сойдет с ума? Самолет долетит в целости и сохранности?
– Вероятность этого события увеличилась до 99 процентов. Будущее изменилось, скорее всего, эпидемия в Камбодже не станет пандемией, вирус ослабнет. Но есть самоорганизующиеся вариации, не зависящие от людских намерений. Будем надеяться на их отсутствие, – ответил Хлюпик и отодвинул рукав толстовки, следя за вращающейся в обратную сторону часовой стрелкой.
– А что теперь будет со мной?
– Ты скоро проснешься.
Оля не успокаивалась:
– А почему мы встретились только сегодня, почему вы сразу не изменили мое прошлое? Зачем создали целый мир вокруг, населили его знакомыми и незнакомыми людьми. Придумали старушку, хитрую Римму, женщину – насекомое, дали влюбиться в Антона. А сегодня одним махом лишили меня всего. Наигрались?
И тут Красавчика буквально раздуло от тщеславия.
– Человеку это не понять! Нам не каждый день выпадает право занять дирижерский пульт. Это был исключительный случай. Один на миллиард! Нет, один на сто миллиардов! Я дирижировал. Хлюпик подыгрывал, ну или делал вид, что подыгрывает! Я творил, он по привычке вставлял палки в колеса. Я создавал видео – аудио эффекты, он по доброте душевной подкидывал подсказки и оставлял крючочки.