Эффект Фостера
Шрифт:
– Какого черта ты напялила мое платье? – зарычала я, надвигаясь на нее. – Хотя у меня нет на это времени. Снимай!
Пейсли усмехнулась, но с места не сдвинулась. Не начала в панике скидывать с себя мое платье и не поспешила убраться из моей комнаты. Она точно напрашивалась.
– Папочка не знает, что вопреки его запрету ты тут шьешь одежду. Стоило заглянуть в твою комнату раньше, но я все как-то не могла додуматься.
– Ты много до чего не в состоянии додуматься, Пейсли, например до того,
Вергара усмехнулась.
– Интересно, что же скажет Оливер, когда узнает, что ты ослушалась его. Ты бизнес-курс то посещала или тоже обманывала?
Она пыталась напугать меня, и признаю, я трусила. Мое сердце колотилось как заведенное, пока Пейсли болтала. Но рано или поздно отец все равно узнал бы. Сейчас самое время.
– Мне плевать, что он скажет, – оставаясь внешне спокойной, пожала плечами я.
Улыбка Мегеры угасла. Она рассчитывала, что я стану умолять ее не говорить отцу правды?
– А теперь снимай платье, не вынуждай меня снимать его с тебя силой, – едва сдерживаясь, чтобы не двинуть ей, сказала я.
– Какое платье? Это? – усмехнулась она, резко нагибаясь и хватая подол.
Я услышала громкий треск ткани, видела, как отлетают маленькие блестки и сумасшедшую улыбку Пейсли. Я никак не могла поверить в происходящее. Платье моей мамы было испорчено.
Она просто разорвала его.
Мои виски стало нещадно печь, голова закружилась, а пространство сжалось до маленькой точки.
Я считала до десяти, чтобы успокоиться, но ничего не выходило.
– Упс, – пискнула Мегера, и это стало последней каплей.
Я хотела убить ее! Хотела стереть ее в порошок, или просто ударить ее как следует.
Мое тело непроизвольно дернулось вперед, ведь первым моим порывом было повалить ее на пол и стереть с ее губ эту самодовольную улыбку. Но когда я заметила победный огонек в ее глазах, поняла, что если поддамся этому порыву, то совершу огромную ошибку. Она ведь этого и добивается, хочет, чтобы я взорвалась словно бомба.
Но зачем ей это? Мои отношения с отцом и так испорчены.
Я сморгнула подступающие слезы. Мне хотелось выставить ее за дверь, свернуться калачиком и просто реветь, ведь она разрушала этот дом и медленно убивала душу моей мамы. Дело было даже не в платье, дело было в том, что Пейсли намеревалась сломить меня, подчинить себе отца и стереть из этого дома память о самом важном человеке в моей жизни.
– Неужели тебе недостаточно того, что я не живу здесь? – в недоумении спросила я.
Ее губы скривились в презрении.
– Нет, ведь он по-прежнему говорит только о своей дочурке Барбаре. Но в этом доме нет места для четверых, ты явно лишняя.
Я тщетно пыталась понять, о чем говорила Мегера, в глубине души я знала,
Четверых.
Четверых.
Четверых.
Это слово без конца крутилось в моей голове.
Я взглянула на Пейсли, та подмигнула мне и со всей силы, что была в ее тощем теле, ударила себя по лицу. Я дернулась от неожиданности и отступила на шаг назад.
– Ты сбрендила? – недоуменно спросила я.
Она хищно усмехнулась и в следующее мгновение напрыгнула на меня и повалила на пол. Она вцепилась в мои волосы, оттягивая их в стороны. Боль пронзила мою голову, я вскрикнула и пыталась ее скинуть с себя. И когда мне это удалось, мы перевернулись, и я оказалась на ней верхом. Пейсли вдруг завизжала как самая настоящая психопатка, чего я даже от нее никогда не ожидала, и начала изворачиваться подо мной. Ее руки без конца цеплялись за мое лицо, кажется, она била меня или царапала, но я была так ошеломлена происходящим, что попросту не чувствовала боли.
– Оливер, боже! Она сошла с ума, она убьет меня! – орала Пейсли.
– Что? – мой лоб так сильно нахмурился, что мне стало больно. – Что ты несешь?
– Оливер!
Пейсли вдруг схватила с прикроватной тумбы хрустальную лампу и попыталась ударить себя по голове. Я успела выхватить ее и занести над нами, чтобы она точно не достала ее.
Эта женщина сошла с ума, но даже она не заслуживает того, чтобы быть убитой лампой.
– Что здесь происходит? – взревел отец, влетая в комнату.
Пейсли подо мной замерла, ее тело трясло, а на лице застыла маска полного ужаса.
И тогда я поняла все.
Я сидела верхом на мачехе, которая изображала дикий испуг, в моей руке была лампа, которую я занесла над ее головой.
Подлая сука!
– Барбара! – зарычал отец, одним резким движением стягивая меня с Пейсли и помогая ей подняться на ноги. Он вырвал из моих рук лампу, его грудь часто вздымалась, глаза налились кровью, взгляд говорил куда красноречивее слов. Он считал меня монстром. – Что ты вытворяешь?
Он уже поверил ей, он был на ее стороне.
– Я случайно увидела ее манекен в гардеробной, она взбесилась, напрыгнула на меня, порвала платье, и едва не убил меня, – в панике шептала Пейсли, из ее глаз градом лились слезы, а лицо было как у обиженного ребенка.
И это мне он говорит повзрослеть?
Чертова актриса.
– Я не трогала ее, она сама набросилась на меня! – одолеваемая чувством несправедливости, кричала я. – Зачем мне рвать платье, в котором я иду на выпускной?