Эффект Гирлянды
Шрифт:
Единственным человеком, которому она могла бы пожаловаться на служебные неприятности, была мамина подруга Марианна Валерьевна. Она всегда находила нужные слова поддержки, но и с ней случилась беда. Тихий, добродушный и очень интеллигентный Даниил Денисович, муж Марианны, неожиданно заболел ангиной. Не смотря на лекарства, состояние его ухудшалось, высокая температура не хотела понижаться, и мужчина впал в кому. Его увезли в больницу, но и там не смогли помочь. Его сердце не справилось с болезнью. Похоронами пришлось заниматься дочери Даниила Денисовича потому, что
Юля и сама переживала смерть Данила Денисовича близко к сердцу. С соседкой и её мужем она была близка с самого детства, считая их едва ли не самыми близкими людьми после родителей. Новый год был уже совсем близко, но девушку всё больше одолевала депрессия.
Только рядом с Тимофеем её отпускали грустные мысли. Он умел отвлечь её, приободрить, убедить, что скоро всё наладится, но у парня перед праздниками начиналась самая жаркая рабочая пора. Он должен был организовывать и контролировать выступления своих подопечных. Дома жених появлялся нечасто. Юлия временно перебралась жить к родителям. Она надеялась, что хоть тут сможет получить поддержку, но её ждал новый удар.
Последнее время родители сильно изменились. Отец стал более замкнутым и угрюмым. Раньше он часто интересовался делами дочери, и сам рассказывал забавные случаи из жизни, а теперь почти всегда отмалчивался и всё чаще пропадал на работе. Мама, наоборот, стала беспричинно болтливой, увлеклась дизайном интерьеров, принялась помогать подругам по-новому обустраивать жилища, да и сама внешне изменилась: перекрасилась в жгучую брюнетку, стала носить расшитые блузки, длинные цыганские юбки и, звенящую при ходьбе, бижутерию.
Юле такие наряды казались странными, но она и вида не подавала, что ей не нравится всё это звеняще — пестрящее изобилие. Главное ведь, чтобы моднице самой было комфортно в таких одеждах. Ну хочется женщине примерить на себя образ цыганки — почему бы и нет?
В выходной день, когда Юля опять гостила у родителей, а Тимофей был в отъезде, мать приготовила обед и позвала семью за стол. Юля, сидевшая в своей комнате, отложила учебник и пошла в кухню. Отец уже был там. Его вид выражал недовольство и печать, похоже, что приближение Нового года его тоже не радовало. Юля присела за стол напротив него.
— Пап, как у тебя на работе? Всё нормально?
— Как обычно, — отец неопределённо пожал плечами. Вот уже тридцать лет, как он работал на предприятии, принадлежащем известной немецкой компании. За это время он стал крупным специалистом, пользовался уважением, и его не раз уже пытались переманить за границу. — Опять меня зовут в Германию, обещают и жильё, и зарплату хорошую.
— И что ты решил? — Юля замерла, ожидая ответа. Ей не хотелось, чтобы отец и мать уехали в другую страну.
— Ничего не решил, — буркнул отец недовольно, бросив короткий взгляд в сторону жены.
— Мам, а ты, что думаешь? — спросила Юля.
Хозяйка порывисто вздохнула, схватила половник и принялась мешать суп в кастрюле.
— Я
— Мама, я недавно их мыла, потом только книгу держала. Они не грязные, — буркнула девушка.
— Тебе лишь бы спорить со мной! — мать резко передёрнула плечами и, кажется даже, всхлипнула.
Юля не видела её лица, но по нервным движениям и голосу поняла, что та находится в крайне возбужденном состоянии. Наверное, следовало бы просто встать и выполнить то, что хотела мать, дабы не накалять обстановку, но Юля и сама была на взводе, а поэтому просто хмыкнула, не двигаясь с места.
— Похоже, что я одна забочусь в этом доме обо всём, — в полголоса проворчала хозяйка, нарочито громко стуча половником, раскладывая суп по тарелкам. — Специально замачивала горох, бегала в магазин за копчёными рёбрышками, чтобы всем услужить…
Она поставила глубокую тарелку, доверху наполненную супом, перед отцом и пододвинула ему ложку.
— … Стараюсь, делаю всё, — продолжала она бубнить, — угождаю всем, и никакой благодарности в ответ.
Перед Юлей тоже появилась тарелка. Она вдохнула аромат наваристого супа с копчёностями и взяла в руку ложку.
— Пересолено, — вдруг громко сказал отец.
Мать, всё ещё вжимавшая в пальцах половник, повернулась к нему. Губы её дрожали.
— Пересолено — значит влюбилась, — попыталась пошутить Юля.
Хозяйка вздрогнула и выронила половник из рук. Тот с глухим стуком ударился об пол и отлетел в сторону. Отец поднял взгляд от своей тарелки и посмотрел в лицо жене. Их глаза встретились. Это длилось всего несколько секунд, но во взглядах обоих промелькнула целая гамма эмоций, словно между ними происходил какой-то безмолвный диалог. Лицо матери казалось испуганным, но затем она взяла себя в руки, выпрямилась и тихо, но твёрдо сказала:
— Да. Влюбилась. В другого мужчину. И хочу прожить остаток жизни с ним.
Юля, так и не донеся ложку до рта, опустила её обратно в тарелку и застыла с вытаращенными глазами.
— Наконец-то набралась смелости, — процедил сквозь зубы отец. — Я думал, что ты так и будешь врать всю жизнь, изменяя за моей спиной.
— Ты сам виноват! — закричала мать, — Дома не бываешь, совсем забыл, что у тебя есть жена!
— У меня теперь больше нет жены! — мужчина медленно встал из-за стола. — Мне не нужна ш…
Последнее слово он так и не произнёс. Крепко сжал губы и с каменным лицом покинул кухню. Мать закрыла лицо руками и отвернулась к плите. Её плечи вздрагивали от рыданий, а серьги и браслеты тихо позвякивали в такт движениям, словно смеялись над ней.