Эффект искажения
Шрифт:
– Ладно, договаривайся со своими генетиками. Там посмотрим. – И бросил трубку.
Сергей набрал номер, ради которого и ездил сегодня на работу.
Два года назад в банк обратился за кредитом ученый-генетик. Тридцатилетний доктор наук, устав получать копейки в разваливающемся НИИ, собрал группу молодых амбициозных ученых и врачей и открыл клинику под названием «Доктор Силантьев. Центр здоровья и красоты». Денег у доктора не было, зато имелось умение работать и способность рисковать. Он явился в банк с готовым бизнес-планом, предложил в качестве обеспечения свою квартиру и квартиры персонала. Проверкой его благонадежности
Вот к нему-то и обратился Сергей. Изложил проблему в общих чертах, не вдаваясь в подробности.
– Пусть привозят материал, – тут же заинтересовался Силантьев. – Сделаю все, что могу. А могу я многое.
Сергей поблагодарил, перезвонил Вовке, сказать, что договорился с экспертом.
– Я тоже со Свириденко перетер, – сообщил друг. – Она покочевряжилась, но согласилась. Сверху слишком давят, сейчас не до политесов.
Сергей продиктовал Вовке телефон Силантьева и посмотрел на часы. Девять. Пора было наведаться на Маяк. Наверняка бомж уже вернулся и устроился на ночлег. Ноябрьская погода не располагает к долгим прогулкам под открытым небом.
Желтый свет фар взрезал ночную темноту и увязал в густой дымке. «Откуда только вылезает? – досадливо думал Сергей. – Вроде бы уже холодно, а все туман…»
Маяк тонул в кисельном облаке, которое не в силах был разогнать даже дувший с моря ветер. Дымка клубилась над водой, выползала на мыс, делая его загадочным и неузнаваемым, скрывая и старый дом и тропинку к нему. В прошлый раз берег казался огромным, уводящим в бесконечность, сейчас почему-то создавалось впечатление закрытого пространства и липкой, опасной тесноты. Сергей вышел из машины, включил фонарик и окунулся в туман.
А вот дом не изменился, как и в прошлый раз, встретил его мусорной вонью, крысиным шуршанием и скрипом половиц. Только собаки не было. Сергей поднялся на второй этаж и прислушался: из комнаты, где жил бомж, раздавался тихий храп. Хозяин был на месте.
Свет фонарика выхватил из темноты кучу тряпья в углу и скрюченного старика. Он сидел с закрытыми глазами, облокотившись на стену и схватившись за живот. На коленях у него лежал какой-то странный поблескивающий клубок. К запахам испражнений и помойки примешивался еще один – протухшего мяса. Сергей подошел ближе, вгляделся: между пальцами бомжа сочилась кровь. То, что издали казалось непонятным клубком, было кишками, вывалившимися из разверстой раны на животе. Нож, которым его изуродовали, лежал тут же.
Бомж с трудом открыл глаза, страдающие, мутные, как у больного животного. Сергей достал мобильник:
– Потерпи, дед. Сейчас «скорую» вызову.
– Не…
– Кто тебя так? – спросил Сергей, наклоняясь над ним и стараясь не вдыхать тяжелую вонь.
Из беззубого рта вырвался мучительный предсмертный хрип. Собравшись с силами, бомж прошептал:
– Сам я… сам себя… – И, дернувшись, почти беззвучно добавил: – Он пришел за мной… зверь…
Агония была короткой. Спустя несколько секунд старик умер.
Из истории рода делла Торре
Милан, год 1180 от Рождества Христова
В маленькой таверне пахло дешевым прокисшим вином, подтухшей рыбьей требухой и немытыми телами. Как и всегда по вечерам, здесь было людно: обмывали выручку мелкие торговцы, судачили за стаканом усталые ремесленники и слуги из близлежащих домов, отдыхали сдавшие караул стражники. В одном углу тихо сидела компания пропивающих заработанную мелочь нищих, в другом хихикала стайка вышедших на ночной промысел блудниц.
Над очагом жарился свиной окорок. Янтарные капли стекали по подпаленной шкуре, падали в огонь, добавляя к душному воздуху таверны запах горящего жира. Толстый неопрятный хозяин поворачивал вертел, успевая разливать вино для посетителей, но все внимание его было поглощено беседой с Луиджи, который устроился возле стойки, покрытой многолетним слоем грязи.
– Ох-ох, беда за бедой на дом делла Торре рушится, – хитро прищурившись, причитал хозяин. – Или проклял кто?..
– Ну как сказать… – Луиджи, довольный таким вниманием, сделал большой глоток из глиняной кружки, солидно отрыгнул и продолжил: – Что до мадонны Ортензии, так она давно водянкой страдала.
– Говорят, раздуло ее так, что не узнать? – наклонившись к гостю, прошептал хозяин.
– Истинная правда, синьор Горголло, с трудом в гроб поместилась болезная, – кивнул Луиджи.
Хозяин осенил себя крестным знамением:
– А граф делла Торре что? Он, говорят, и сам недужен?
– Так и зашелся в рыданиях наш бедный господин, – простодушно ответствовал Луиджи, – так и залился слезами. Думали, все – уйдет следом за госпожой. Но пока, милостью Божьей, еще жив, хотя и очень слаб.
К стойке подходили все новые гости, жадно вслушивались, желая во всех подробностях знать о чужом горе.
– Все придворные разбежались, все слуги, – жаловался Луиджи. – Только мы с Руджеро не покинули несчастного господина. Все на наших плечах: и дом и больной… целый-то день в заботах… вот нынче новых слуг наняли. Может, полегче станет.
– Ай-ай-ай, – вторил синьор Горголло, – времена нынче худые, неспокойные, всюду беда. А слыхали, в городе убийца завелся: то ли разбойник, то ли зверь дикий…
– Нечисть! – припечатывая монету к стойке, твердо произнес худощавый монах в истрепанной, подпоясанной вервием рясе. – Наказание за грехи!
– Так оно и есть, фра Томмазо, так и есть, – поддакнул хозяин, почтительно подвигая монаху большую кружку, доверху налитую вином. – Эй, трава придорожная! – окликнул он блудниц. – Зверь вам, случаем, не встречался? Не страшно промышлять-то?
– Если встретится, мы тебе уж ничего не расскажем, – пьяненько захихикала хорошенькая девушка, совсем еще юная.