Эффект красной черты
Шрифт:
«Пленка с этой речью стоила бы ему гарантированного провала на следующих выборах, — подумал Шедоу. — Не похоже, чтобы этот Файтер вмонтировал в свой костюм записывающее устройство, но от человека, решившегося на шантаж правительства, можно всего ожидать, да, всего…»
Президент теперь уже молча мерял шагами кабинет, руки он вульгарно не для телекамер! — держал в карманах брюк, и в голове его проносились вовсе не нравоучительные мысли.
«Файтер подсовывает мне страшную бомбу. Если я пошлю его к черту, он найдет способ передать материал конкурентам, раззвонит обо всем в прессе. Если я опубликую этот материал от имени своей администрации, ракетно-ядерные короли в два счета свернут мне шею. Зашатается биржа. Акции сотен и даже тысяч предприятий, связанных с войной, полетят вниз, а из ворот хлынут новые толпы безработных, и никто из этих людей — от члена совета директоров до последнего уборщика — не захочет отдать за меня свой голос. Приказ, которого требует этот тип, приведет к молниеносной
И тут Шедоу решил немного разрядить ситуацию. Пора, иначе не миновать последующей грозы, и вместо сладкой недели с Мэри выйдет что-нибудь жуткое и невероятно нервотрепное…
— Слушайте, мистер Файтер, — сказал он самым нейтральным тоном. Лично я верю в истинность ваших слов, но хочу, чтобы вы правильно поняли реакцию моего шефа. Я расскажу вам быль. Совсем недавно к Бобу пробрался один сумасшедший мультимиллионер. Не буду называть его — вы либо догадались, либо вскоре догадаетесь, о ком речь… Так вот, указанный столп общества сбрендил на летающих тарелках — этих самых НЛО. Ему чудились контакты третьего рода — якобы пришельцы приходят к нему целой делегацией и предлагают вступить в контакт с землянами, причем непременно через одну из его фирм. Здорово, а?
Шедоу глотнул апельсинового сока и с удовольствием убедился, что Президент прислушивается к его словам и носится все медленней.
— Но дело не в этом, — продолжал он. — На тарелках свихиваются уже много десятилетий — ничего оригинального. Не оригинально и то, что в нормальном состоянии парень понимал, что тарелки с пришельцами ему просто мерещатся. Но несмотря на это, придумал он воистину блестящий ход. Он проник к Бобу и предложил — давайте я публично сообщу, что моим голосом с Землей говорят инопланетяне, и они, эти зеленолицые, велят нам немедленно и полностью разоружаться. Я, заявил этот псих, построю за свой счет действующую модель летающей тарелки, организую абсолютно правдоподобные видеозаписи, если понадобится, заставлю летать над всеми континентами целую эскадру тарелок… А вы, мистер Президент, сделайте только вид — только сделайте вид! — что имеете какие-то секретные подтверждения моих слов. Москва увидит, что мы разоружаемся и прислушается, все прислушаются, испугавшись пришельцев. И мы с вами, мистер Президент, прославимся в веках как величайшие миротворцы — вот что он заявил!
Файтер усмехнулся и пригубил остывший кофе.
— Вы специально рассказывали мне эту байку, мистер Шедоу, не так ли? спросил он и взглянул на часы. — Вы хотите, чтобы я доказал, что я не сумасшедший миллионер?
— Ну что вы, что вы! — отпарировал Шедоу. — Разумеется, вы не сумасшедший миллионер, вы — ни то, ни другое. У вас, Файтер, нет ни миллионов, ни шизофрении, зато у вас есть типично технократическая убежденность, что мы тут дурака валяем и не можем решить детскую задачку о разоружении… И вы, милостиво оторвавшись от возни с вашими покладистыми эвроматами, демонстрируете нам, как можно решить эту задачу за одни сутки. Вы умны и не предлагаете разыграть примитивный международный блеф. Вы не пытаетесь изобразить себя рупором Господа Бога или инопланетян, нет! Вы ходите с главного козыря нашего времени — с изобретенного вами эвромата. Пусть вещает беспристрастная машина, пусть те, кто равнодушно вслушивается в человеческие вопли, кого не убеждают тени на хиросимском мосту Айои, пусть они падут ниц перед рожденным мною интеллектронным божеством — вот на что вы рассчитываете! Пусть они, эти властолюбцы, испугаются красной черты, за которой власть и акции, и все такое — прах. Но ваш эвромат не способен моделировать таких, как Боб, такие удержат мир от взрыва, даже вдвое увеличив ядерный потенциал…
— Кончай декламировать, Стив, — очень тихо произнес Президент. — Беда в том, что я вполне верю выводам Файтера. Я думаю, что он разыгрывал модель, где все президенты имели стальные нервы, а на самом деле эти белые жгутики отнюдь не из стали… Я хотел бы сказать о другом. Мы попали в ловушку, ребята. Если я выполню пожелания Файтера, меня раздавят страшные колебания экономики. Беда — в сроках. Экономика восстановится и будет с энтузиазмом пускать миллиарды на монтаж вашего супертелескопа, Джимми, или на другую сомнительную штуковину. Со временем обывателю внушат, что все это совершенно необходимо для его, обывателя, светлого будущего, не менее необходимо, чем лазерный зонтик над свободным миром или боеспособная эскадра вблизи Персидского залива. Мы умеем внушать! Фил Уондеринг называет это управляемым суггестивным полем, кажется так, Стив?
— Да, так, — обиженно буркнул Шедоу, закуривая новую сигарету, — и Файтер, по терминологии Фила, представляет собой мощнейший суггестивный лазер — он потрясающе быстро внушает свою правоту…
— Ладно, Стив, — перебил Президент, устраиваясь за столиком. — Дело не в том, кто из нас лазер, а кто — керосиновый фонарь у дверей забытого Богом салуна. Мы все понемногу пытаемся высветить будущее, а Джиму оно болит сейчас у него
«Отличный ход, — подумал Шедоу, — все-таки Боб настоящий боец. Он ударил по самой больной точке. Эти высоколобые никогда не способны посмотреть на мир с точки зрения простого человека, для которого играют роль всякие символы, вроде патриотизма, величия человеческого разума и стабильной зарплаты. Молодец, Бобби…»
— Мы попали в ловушку, дружище Файтер, — продолжал Президент. — Но я знаю разумный выход. Мы создадим сверхсекретную комиссию под руководством Джи-Пай. Мы не пожалеем средств — дополнительно бросим в Эвроцентр любые субсидии. Мы всесторонне проверим вашу модель и предельно ее обобщим. И если через десять месяцев все пройдет благополучно, я обещаю вам, могу поклясться на президентской библии, что гипотеза Файтера станет первейшим делом моей администрации. У меня будет несколько лет, чтобы пустить ядерно-ракетные работы по иному руслу. Я добьюсь поддержки электронных концернов, сниму запрет на массовый монтаж эвросистем и пообещаю стомиллиардные заказы… Мы начнем строить орбитальные города и обшаривать всю Галактику в поисках контакта. Наконец, мы бросим огромные средства в ваше любимое детище — программу Эвро-11!
«Было бы забавно сказать сейчас: Боб, кончай декламацию! — подумал Шедоу. — Ты молодчина, Старец, но, кажется, ты переигрываешь…»
Файтер встал.
— Извините, джентльмены, если я не выйду отсюда через пять минут, другие экземпляры моих материалов будут пущены в ход моими друзьями. То же самое произойдет и в том случае, если завтра в полдень наш Президент не выступит по всем доступным телеканалам с экстренным сообщением о результатах Эвро-5. По-моему, вы еще не проснулись, господа. Подумайте, прошу вас… И не о том, что будет после следующих выборов, а о том, что на восстановление нашей совершенной демократии может уйти миллион лет.
Президент и Шедоу тоже встали.
«Еще немного, — подумал Стив, — и Старец сломает ему челюсть…»
— Вот что, Файтер, — сухо и очень четко начал Президент. — У вас нет выхода. Куда вы сунетесь? Отдадите материалы моим будущим конкурентам? Но ни один серьезный кандидат в президенты не стремится к политическому самоубийству. Он наобещает вам с три короба и тут же запрет ваш доклад в особо охраняемый сейф. Вы обратитесь к прессе? Ну и что? Это воспримут как очередную утку. Более того, все серьезные газеты и другие солидные источники мы можем легко перекрыть. Эвробомбы — национальный секрет, вы не можете швыряться ими направо и налево. И еще — если вы рассчитываете передать свой доклад за рубеж, будьте осторожны. Вас обвинят в государственной измене. Но главное вот в чем — красные вам не поверят. Я не думаю, что у них есть готовые программы для проверки ваших гипотез. Они решат, что наша разведка проводит хитрую глобальную провокацию, пытаясь ослабить их блок. И мы можем очень легко внушить им, что так и есть, что старина Боб хочет затормозить рост их ядерного потенциала… Вы в ловушке, Файтер, вы сами попались в свой капкан.
Файтер снова усмехнулся.
«Странная у него ухмылка, — подумал Шедоу, — и ухмылкой своей он мало смахивает на стандартного яйцеголового. Он очень опасен…»
— Всего лучшего, джентльмены, — бросил Файтер и направился к двери.
Дверь мягко захлопнулась, и Шедоу преданно взглянул Президенту в глаза:
— Ты был великолепен, Бобби. Я никогда не видел такого шоу. Ты размазал его по рингу.
— Брось свою утешительную болтовню, Стив! — вдруг взорвался Президент. — Это очень серьезно! Он размазал меня по рингу. Он! Быстро мчись к Сэму. Надежный колпак — немедленно! Перещупать всех друзей и всю родню. Найти каналы утечки. Всех, кто будет контактировать с Файтером, — на проверку. Этот экземпляр срочно отдать Джи-Пай, к восьми вечера пусть явится с подробнейшим докладом. А главное — уговори Фила Уондеринга, пусть он тоже будет на вечернем совещании, используй любой из моих самолетов. И, разумеется, Сэм должен прибыть с полным досье на Файтера и его ближайшее окружение. И пусть попытается найти семью Файтера — сверхсрочное задание всей агентуре. И оставь меня в покое до восьми вечера…