Эффект Лазаря
Шрифт:
Гастингс обратился к Бретту, стоявшему на несколько шагов в стороне.
– Нам сказали, что мы можем найти некоего Бретта Нортона здесь, наверху, – заявил Гастингс. – Есть некоторые формальности… боюсь, господин судья, это и к вам относится.
Скади у Киля за спиной шагнула и взяла Бретта за руку, что Киль и заметил боковым зрением к вящему своему удивлению. Она была явно напугана.
– Наша работа, господин судья, – вещал Гастингс, уставясь Килю в рот, – заключается в том, чтобы помочь вам приспособиться в сей трагический…
– Дерьмо! –
Бретт задумался – а правильно ли он расслышал. Изумленное выражение на лице Гастингса сделало очевидным, что Верховный Судья и Председатель Комитета по Жизненным Формам действительно сказал «дерьмо». Бретт посмотрел судье в лицо. Киль одним глазом смотрел на двоих морян, а другим, как и прежде – на кровавую нижнюю палубу. Эта раздвоенность внимания сбивала с толку обоих морян. Бретт нашел ее естественной; все знали, что многие островитяне на это способны.
Гастингс предпринял было новую попытку.
– Мы знаем, что это тяжело, господин судья, но мы подготовлены к подобным ситуациям благодаря разработанным нами процедурам, которые…
– Имейте порядочность убраться, пока я не вышел из себя, – велел Киль. В голосе его не было и намека на дрожь.
Гастингс посмотрел на плазмагласовую коробку под мышкой у Лонфинна, потом на Бретта.
– Враждебность – вполне ожидаемая реакция, – заявил Гастингс. – Но чем скорее мы преодолеем этот барьер, тем скорее…
– Я же ясно сказал, – повторил Киль. – Убирайтесь. Нам нечего вам сказать.
Моряне обменялись взглядами. Выражение их лиц показало Бретту, что эти двое не имеют ни малейшего намерения убраться.
– Молодой человек должен сам говорить за себя, – ровно и даже сердечно произнес Гастингс. – Так что вы скажете, Бретт Нортон? Всего несколько формальностей.
Бретт сглотнул. Рука Скади в его руке сделалась скользкой от пота. Ее пальцы превратились в жесткие палочки, зажаты его собственными. Что Киль вытворяет? И еще, куда более важный вопрос: «Сойдет ли ему это с рук?» Киль – островитянин, влиятельный человек, тот, кем можно восхищаться. Да, но здесь не острова. Бретт расправил плечи в приступе внезапной решимости.
– Да подавитесь вы своими формальностями, – отрезал он. – Любой порядочный человек выбрал бы другое время.
Гастингс сделал медленный выдох, почти вздох. Лицо его помрачнело, он вновь попытался что-то сказать, но Киль его перебил.
– Молодой человек имеет в виду, – прокомментировал Киль, – что с вашей стороны просто бессердечно заявиться сюда со своими формальностями, когда ваши родичи складывают там, под стенкой, тела наших родичей.
Молчание сделалось напряженным. Бретт не испытывал особых семейных чувств к поднятым из глубин изувеченным мертвецам, но решил, что обоим морянам незачем об этом знать.
«Они – и мы».
Но была ведь еще и рука Скади в его руке. Бретт чувствовал, что единственный морянин, которому он
– Мы этих людей не убивали, – заявил Гастингс. – И прошу вас отметить, господин судья, что это мы совершаем грязную работу – принести их сюда, идентифицировать мертвых, помочь живым…
– Как это благородно с вашей стороны, – подхватил Киль. – Я все ждал, когда же вы об этом заговорите. И вы, конечно же, не упомянули о вашей плате.
Оба морянина выглядели мрачными, но никак уж не смущенными.
– Кому-то придется внести плату, – заявил Гастингс. – Наверху нет соответствующих приспособлений, чтобы…
– Вот вы и подбираете трупы, – перебил Киль. – А их семьи платят вам за беспокойство. Так что кое-кто изрядно греет на этом руки.
– Никто не обязан стараться задаром, – возразил Гастингс.
Киль одним глазом взглянул на Бретта – и снова на морян.
– А когда вы спасаете живого рыбака, вы находите способ использовать и его – с пристальным контролем над его издержками, само собой.
– Мне ничего не надо! – заявила Скади, гневно полыхнув взглядом и на Киля, и на Бретта.
– Я уважаю такой подход, Скади, – отозвался Киль. – И вас я не имел в виду. Но эти ваши собратья-моряне имеют другую точку зрения. У Бретта нет ни рыболовных снастей, ни сети, ни сонара, ни даже разбитой лодки. Чем он заплатит за свою жизнь? Десять лет будет лук резать на морянской кухне?
– Право же, господин судья, – вмешался Гастингс, – я не понимаю вашего нежелания подходить к вещам проще.
– Меня заманили сюда под ложным предлогом, – ответил Киль. – Меня не выпускали из-под присмотра здешних… э-э… хозяев на время, достаточное хотя бы для плевка. – Он указал на иллюминатор перед ними. – Взгляните сюда! – его указательный палец двинулся по направлению к нижней палубе. – Эти тела разорваны, обожжены, разрезаны на куски. На Гуэмес было совершено нападение! И я полагаю, реконструкция покажет, что нападение было совершено снизу посредством твердотелой субмарины.
Впервые Гастингс выглядел так, словно вот-вот утратит самоконтроль. Глаза его сощурились, темные брови сошлись к переносице, нижняя челюсть напряглась.
– Послушайте! – прошипел он сквозь зубы. – Я делаю только то, что от меня требуют морянские законы. Насколько я могу судить…
– Уж извините, – перебил его Киль, – судить – это моя работа, и в ней я поднаторел. По мне, вы оба – пара кровососов. Я не люблю кровососов. Будьте любезны убраться.
– Поскольку вы являетесь тем, кем являетесь, – выдавил Гастингс, – я пока что вынужден с этим смириться. Что же касается этого парня…
– То у него есть я, чтобы отстаивать его интересы, – отпарировал Киль. – Здесь для ваших услуг не место и не время.