Эффект Люцифера
Шрифт:
Активизируя один или несколько из следующих четырех когнитивных механизмов, каждый из нас способен оправдать любое свое деструктивное или злонамеренное поведение.
Во-первых, мы можем изменить смысл нашего поведения: из вредного оно становится благородным. Например, мы создаем моральные оправдания тех или иных действий с точки зрения нравственного императива, допускающего насилие, или создаем сравнения, противопоставляющие наше «справедливое» поведение злонамеренному поведению врагов. (Мы их всего лишь пытаем; а они нас убивают.) Той же цели служат эвфемизмы, маскирующие реальность наших жестоких действий. («Сопутствующий ущерб» — это когда мирных жителей разбомбили в пыль; а «дружественный огонь» означает, что солдат был убит по глупости или в результате намеренных действий своих товарищей.)
Во-вторых, мы можем «не видеть» прямой связи между нашими действиями и их пагубными результатами, рассеивая или перекладывая личную ответственность. Мы избавляемся от мук совести, если просто
В-третьих, мы можем «не замечать» вреда, который причинили наши действия другим людям. Мы игнорируем, искажаем, преуменьшаем негативные последствия своего поведения или вообще не верим в их наличие.
Наконец, в-четвертых, мы можем считать, что жертвы заслуживают наказания, возлагаем на них всю вину, и, конечно же, дегуманизируем их: ведь они не заслуживают человеческого отношения.
Важно еще раз добавить, что подобные психологические исследования ни в коем случае не предназначены для того, чтобы оправдывать или узаконивать безнравственные и преступные действия. Исследуя и описывая когнитивные механизмы, посредством которых люди отделяют свои моральные стандарты от поведения, мы лучше понимаем, как предотвратить этот процесс, ясно указывая на потребность в моральных обязательствах как основополагающем качестве гуманного общества.
Ко всем этим принципам, к арсеналу средств, способствующих злонамеренным действиям со стороны хороших мужчин и женщин, нужно добавить и те, к которым прибегают государства, подстрекая к насилию своих граждан. Мы рассмотрим некоторые из этих принципов, исследуя, как государства готовят молодежь к смертельным войнам и побуждают всех остальных граждан поддерживать эту войну или агрессию. Такую трансформацию совершить непросто, но этому помогает особая форма когнитивного обусловливания с помощью пропаганды. Национальная пропаганда с помощью СМИ (и с ведома правительства) создает «образ врага». Он должен подготовить умы солдат и граждан к тому, что нужно ненавидеть тех, кто входит в новую категорию: «наши враги». Такое промывание мозгов — самое мощное оружие солдата. Без этого он никогда не смог бы поймать другого человека в глазок прицела и выстрелить, прекрасно понимая, что убивает. «Образ врага» пугает граждан, заставляет чувствовать себя уязвимыми, они начинают представлять себе, что будет, если они окажутся во власти этого врага [315] . Страх превращается в ненависть, и чтобы уничтожить угрозу, люди готовы на все. В борьбе против вражеской угрозы они готовы отправить на смерть своих детей.
315
В одном сюжете агентства Рейтер тридцатипятилетняя мать, представительница народа хуту по имени Муканквайа, рассказывает, как она и другие женщины хуту окружили детей своих «врагов» — соседей-тутси. С поразительной решительностью они забили ошеломленных детей до смерти палками. «Они не кричали, потому что знали нас, — сказала она. — Они только выпучили глаза. Мы убили очень многих, я не могу даже посчитать». Она оправдывала свои действия тем, что она и другие женщины-убийцы «сделали детям одолжение»: лучше, если дети умрут сейчас, потому что иначе они останутся сиротами, ведь их отцов зарубили мачете, которые правительство выдало мужчинам-хуту, а их матерей изнасиловали и убили. У этих детей была бы очень трудная жизнь, рассуждала она и другие женщины-хуту. Поэтому, забив их до смерти, они освободили их от печального будущего.
В книге «Лица врага» Сэм Кин [316] показывает, каким образом наглядная агитация, которую государство использует против тех, кто считается опасными «другими», «посторонними», «врагами», моделирует архетип врага. Как правило, для этого создаются яркие образы, вызывающие нечто вроде коллективного психоза: этот страшный враг может причинить вред женщинам, детям, домам и Богу родной страны, уничтожив ее фундаментальные убеждения и ценности. Такая пропаганда процветает в международных масштабах. Несмотря на национальные различия, ее методы можно разделить на несколько категорий, помогающих создать образ homo hostilis,«человека враждебного». Чтобы создать в умах хороших членов справедливого племени нового, ужасного врага, нужно убедить их, что «враг» — это агрессор, безличный насильник, безбожник, варвар, преступник, мучитель, убийца, абстрактный символ или «животное». Нужно показать им пугающие картины: родную страну пожирают ужасные твари: змеи, крысы, пауки, насекомые, ящерицы, гигантские гориллы, спруты или даже «эти свиньи англичане».
316
См.: Keen S. Faces of the Enemy: Reflections on the Hostile Imagination. San Francisco, CA: Harper & Row, 2004. Также можно посмотреть одноименный DVD-фильм (2004).
Конечное
«Для всего мира было бы лучше, если бы общество не ждало, пока неполноценные будут осуждены за преступления или умрут с голоду из-за собственного слабоумия, но чтобы не позволяло тем, кто явно неполноценен, плодить себе подобных. Трех поколений слабоумных вполне достаточно» [317] .
Можно вспомнить исследование, о котором мы говорили в главе 12: как оказалось, студенты Гавайского университета были готовы поддержать «окончательное решение» и устранять неполноценных, а если нужно — то даже и членов собственной семьи.
317
Цит. по: Bruinius Н. Better for All the World: The Secret History of Forced Sterilization and America’s Quest for Racial Purity. New York: Knopf, 2006.
И в Соединенных Штатах, и в Великобритании существует долгая история «войн против слабых». В этих странах было множество весьма красноречивых, влиятельных сторонников евгеники, оправдывавших и даже подтверждавших с научной точки зрения необходимость избавить страну от «неполноценных». Конечно же, «самые полноценные» при этом должны были получить особые привилегии [318] .
Зло бездействия: пассивные наблюдатели
318
См.: Galton F. Hereditary Genius: An Inquiry into Its Laws and Consequences. 2nd ed. London: Macmillan, 1892; Watts and Co., 1950; Soloway R. A. Democracy and Denigration: Eugenics and the Declining Birthrate in England, 1877–1930. Chapel Hill: University of North Carolina Press, 1990; Race Betterment Foundation: Proceedings of the Third Race Betterment Conference. Battle Creek, MI: Race Betterment Foundation, 1928; Black E. War Against the Weak: Eugenics and America’s Campaign to Create a Master Race. New York: Four Walls Eight Windows, 2003; Black E. IBM and the Holocaust: The Strategic Alliance Between Nazi Germany and America’s Most Powerful Corporation. New York: Crown, 2001.
Для торжества зла необходимо только одно условие — чтобы хорошие люди сидели сложа руки.
[Нам] нужно понять, что пассивно принимать несправедливость системы — значит сотрудничать с этой системой и тем самым становиться соучастником ее злодеяний.
Слово «злодеяния» обычно пробуждает в нас мысли о жестоких, ужасных преступлениях. Но бездействие тоже может быть злодеянием, если ситуация требует активной помощи другим, протеста, неповиновения или активного призыва к переменам. Один из самых главных, но наименее заметных пособников зла — не главный злодей, а безмолвный хор, который смотрит, но не видит, слушает, но не слышит. Его молчаливое присутствие на сцене, где творятся злодеяния, еще сильнее размывает нечеткую границу между добром и злом. Итак, мы спрашиваем: почему люди не помогают другим? Почему они ничего не делают, когда нужно действовать? Такая пассивность — следствие их личных недостатков — бездушия и безразличия? Или здесь также можно обнаружить некие социальные мотивы?
319
King Jr. M. L. Strength to Love. Philadelphia: Fortress Press, 1963. P. 18.
В большом городе, таком как Нью-Йорк, Лондон, Токио или Мехико, каждый окружен буквально десятками тысяч людей. Мы проходим мимо них на улицах, сидим рядом с ними в ресторанах, в кино, в автобусах и электричках, ждем вместе с ними своей очереди — но при этом никак не связаны с этими людьми, как будто рядом с нами никого нет. Рядом с одной девушкой из Квинса действительно никого не оказалось как раз тогда, когда ей больше всего нужна была помощь других людей.