Эффект шести сердечек
Шрифт:
— Ну… Теперь, то вы можете уйти? — спросил Илья, держась уже, вместо меня, за дверь, оставив нас тем самым за порогом.
— Пошли… — почти сказал Костя.
И я его почти услышала, но…
— Илья, можно дать один совет? — Ну кто меня вечно за язык тянет! — Вы разденьтесь и аккуратно повесьте каждый элемент своего гардероба на плечики и развесьте их по номеру. Тогда завтра можно будет надеть их почти как чистые…
— Вы это сейчас серьезно?
— А… — Я оглянулась на Костю, хмурого, как предгрозовое небо, хотя все грозы
— Серьезно думаете, что я смогу все это развесить?
— Ну елки-палки! Давайте я вам помогу!
Я не стала оборачиваться на Костю, понимая, что он поразит меня громом на месте, и я поспешила с этого места сойти и войти в номер.
7. Карма
Илья остался на пороге ждать, когда войдет Костя. Я тут же нашла шкаф, а в нем вешалки и бросила их горкой на кровать. Туда же упал плащ, а за ним… Нет, Илья постарался сесть, но получилось только полулечь — он приподнимал себя над вешалками на локте, не чувствуя ребрами одну, которая заботливо и остро попыталась его подпереть. Хорошо хоть плащ из-под него не нужно будет вытаскивать, но вот как он снимет пиджак?
Вешалку с плащом я зацепила за пустую перекладину в шкафу — ему проветриваться нужно меньше всего. Отряхнула заодно пояс.
— Костя, можно твоя девушка оставит мне телефончик? Я хоть цветы ей в благодарность пришлю…
— Не надо! — ответил за меня совсем не мой парень.
Таким тоном следовало еще добавить «Обойдется!»
— Не переживайте, Илья! Плюс тысяча в карму — это круче цветов, — я приняла от него пиджак и повесила на спинку стула у окна. — Вы в курсе про круговорот добра в природе? Я помогла вам, мне тоже кто-нибудь когда-нибудь поможет…
— А если я хочу сам вам помочь? Вдруг чем-то все же могу помочь?
— У меня все нормально, — опередила я любой возможный ответ Кости. — А у вас снова нет. Дайте я вам галстук развяжу…
И я прижала коленкой матрас прямо около его бедра.
— А он носит галстуки? — прошептал Илья, когда мне пришлось нагнуться почти что к его лицу.
— Папа носит, — не стала я грешить на правду и представлять Костика при галстуке. После свадьбы, наверное, ни разу его не завязывал. Ан, нет, на регистрации ребенка он был в том же костюме.
— У вас хороший папа, раз воспитал такую дочку.
— Хороший в смысле трезвый, да?
— Я тоже всегда трезвый. Я пить не умею.
— Я заметила. Вот и все…
Я сжала в руках галстук и не отошла от кровати — его взгляд, точно не трезвый, но не совсем уже и пьяный, не отпускал меня.
— Галстук вы повесите на отдельную вешалку?
— Нет, вместе с рубашкой… А брюки на отдельную…
— И как я должен это все снимать? При вас…
— А при мне не надо. Вы идите в туалет… Вам же нужно в туалет… С Костей! — повернула я голову
Он мне никогда не нравился. Но я не издевалась над ним. Я боялась, что Илья грохнется. Он и с кровати не смог встать сам — Костя его выдернул с нее.
— Не промахнись смотри!
— Да постараюсь…
Я отошла к окну, у которого закрепила пиджак. Ох, Злате за меня влетит, ох влетит… Но я бы не простила себя, если бы бросила пьяного Илью на вокзале. Бросать надо было в Питере, а не за тридевять земель. Как говорится, назвался груздем…
— Я в окно смотрю! — крикнула я, поняв, что вода за перегородкой больше не бежит. — Можете выходить.
Я смотрела в пустоту штор и улыбалась — даже не мыслям, а просто так, зарабатывая себе еще одну тысячную в карму. Когда матрас перестал скрипеть, я подошла к кровати за оставшимися вешалками и расправилась с одеждой, которую Костя швырнул на стол. Потом снова вернулась к кровати. Илья лежал с открытыми глазами.
Желание поправить ему одеяло оказалось сильнее меня, и я это сделала и снова оказалась от лица горе-принца на расстоянии шепота:
— Оставь телефон, — шепнул он одними губами.
— Не надо меня благодарить.
— Я не за этим. Оставь… Его…
И я поняла, что он имеет в виду совсем не телефон.
— Спи.
Это был уже совсем дурацкий порыв — я наклонилась к нему и поцеловала в лоб, как больного. Ну он и был больной. Пьяный… Проспится и поедет обратно к своей девушке, не вспомнив про спасительницу Марго.
— Спи…
Он схватил меня за руку — сильно стиснул пальцы.
— Приходи позавтракаем вместе…
— Спи…
— Оставайся. Кровать большая. Тебе не нужно с ним домой. Слышь, мужик, уходи!
— Илья, хватит!
Я вырвала руку и пошла к выходу из чужого номера. Схватила по дороге свою сумку и хлопнула дверью.
— Чего не осталась, а? — оглушил меня в лифте громким шепотом Костик.
— Люди иногда делают добро без злого умысла. Извини, что втянула тебя в своё добро. Просто, как уже сказала, время неспокойное, надо карму беречь…
— Странная ты, Ритка, странная…
— Ну, какая есть… Не твоя проблема. В воскресенье уеду.
Жена его тоже крутила у виска и спрашивала, о чем я думала? Да ни о чем! Просто спонтанно решила помочь человеку и помогла! С меня что, убудет разве?
— А где твоя сережка?
Злата не ахнула, нет. Ахнула я, когда нащупала пустую мочку! Мои янтарные серьги, новые, купленные вместе с кольцом, которое благополучно сияло всеми цветами янтаря, за треть моей зарплаты… Мама тоже крутила у виска, грозно сообщая взрослой дочке, что она не доросла до таких подарков для себя любимой. Лучше бы новые сапоги на зиму купила… Не на распродаже! Как мама не понимает, что сапоги греют ноги, а серьги — душу и уши…
Уши сейчас пылали, так я натерла пустую мочку — до дырки протерла, в которую больше нечего было вдеть.