Эфирное время
Шрифт:
Однако сейчас несчастные, истеричные девки во сто крат счастливей его. Их отпустят, ну, в крайнем случае, оштрафуют. Им не привыкать. А он застрял надолго и всерьез. Как говорил Артем Бутейко, «влип по-черному». Впрочем, сам Артем «влип» еще черней. Он мертв.
Реальность наплывала на Саню вместе с хохотом проституток, нытьем наркоманов, у которых начиналась ломка, мерным храпом бомжей, помятыми лицами милиционеров, предутренней серой суетой районного отделения.
"Я не сумею выкрутиться, — с тоской думал Саня, — пистолет мой. На нем мои отпечатки. Я заснул
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
— Бытовуха, она родимая, — со вздохом пробормотал старший следователь следственного отдела окружного УВД Илья Никитич Бородин, открывая папку со свежим уголовным делом.
То, что в деле нет никаких неясностей, огорчило и даже обидело Илью Никитича. В отличие от большинства своих коллег, он любил запутанные дела. Но если попадались иногда за долгие годы его работы преступления, которые не распутывались с двух-трех ходов, то всегда все упиралось в пошлые унылые мотивы. Деньги. Жилплощадь. Конкуренция в бизнесе.
Что касается преступлений громких, скандальных и до сих пор не раскрытых, то с ними Илье Никитичу работать не приходилось, впрочем, он знал, что и там нет ничего таинственного. Просто больше действующих лиц, больше нулей в денежных суммах, бизнес крупней, а по сути — та же тупая бесстрастная корысть, та же пошлость. Нераскрытыми эти преступления оставались не потому, что были тонко и хитро продуманны, мастерски выполнены, а потому, что их не хотели раскрывать — все по тем же пошлым прагматическим причинам, и это само по себе было преступлением, злодейством. Круг пошлости замыкался.
Ежедневная рутина, горы бумаг, нудные допросы — все это никак не вязалось с теми романтическими представлениями о профессии следователя, которые сложились в душе Бородина в юности. Он прекрасно понимал, что душа его продолжает кормиться глупыми полудетскими иллюзиями, но расставаться с ними не хотелось. Слишком грустно под старость окончательно убедиться, что человек человеку даже не волк (потому что волк — зверь умный и благородный). Человек человеку кирпич, который падает на голову просто так, без всяких мыслей и эмоций.
Когда он принял к производству дело об умышленном убийстве журналиста Артема Бутейко, сердце его возбужденно забилось. Тележурналист. Известная личность. Кого только этот Бутейко не поливал дерьмом.
Перед мысленным взором Ильи Никитича тут же замелькали кадры какой-то ночной программы, встала неприятная физиономия ведущего, который с нескрываемым удовольствием рассказывал о нежной дружбе известнейшего политика с молоденьким солистом рок-группы. А потом еще вспомнились обрывки ток-шоу, в котором этот Бутейко буквально насиловал двусмысленными хамскими вопросами популярного кинорежиссера.
В голове завертелись хитрые версии, одна остроумней другой. Возможно, Бутейко раскопал серьезный компромат или кого-то подставил своей неумеренной наглой болтовней. Или вдруг кто-то наконец оскорбился до глубины души теми гадостями, на которых Бутейко сделал карьеру, и решил отомстить, отстоять свою честь,
Илья Никитич немного раскраснелся от возбуждения, вытер лоб клетчатым накрахмаленным платком. И тут же поймал насмешливый взгляд дежурного следователя, который передал ему дело к производству.
— Подозреваемый задержан на месте преступления, практически пойман с поличным. Убитый должен был своему приятелю три тысячи баксов, приятель — мелкий бизнесмен, после кризиса разорился, стал требовать у Бутейко вернуть долг, пару раз пригрозил, потом нажрался с горя, подстерег терпилу в подъезде и пальнул в голову в упор. Бытовуха.
Краска радости тут же отхлынула от круглых щек Ильи Никитича, лицо его вытянулось и погрустнело. Он постарался скрыть, как сильно расстроился.
Что делать? Злодейство уныло и дебильно. Вероятно, до пенсии ему так и не встретится достойный противник, преступник-интеллектуал, какой-нибудь современный Родион Раскольников.
Яркие и серьезные чувства — месть, зависть, ревность, любовь, тщеславие, идейная убежденность, либо не существуют вовсе, либо остались где-то в далеком прошлом. Над Бородиным постоянно посмеивались в управлении, называли Пинкертоном и Шерлоком Холмсом. Все знали, что Бородин любит выдумывать загадки там, где их нет.
— Тебе бы романы писать, — хмыкали коллеги, — накручиваешь, чего не бывает. На жизнь надо проще смотреть.
Но Бородину в его солидном возрасте, с его солидным профессиональным опытом, с его мягким пухлым брюшком, седенькими кудрявыми бачками вдоль круглых щек, с его пристрастием к сладкому дрожжевому тесту и фруктовому кефиру, все не хотелось воспринимать жизнь реально, правильно, без всяких романтических иллюзий.
Когда его называли Шерлоком Холмсом, он не возражал, а что касается Пинкертона, то тут Илья Никитич был непримирим. Он начинал подробно и нудно объяснять, что существовало два Пинкертона, оба были порядочными свиньями, и многие их путают.
Аллан Пинкертон, реальный исторический персонаж, родился в 1819 году в Глазго, в семье бедного шотландского полицейского. В юности эмигрировал в Северную Америку, перепробовал множество профессий и наконец в 1850-м открыл детективное агентство. Эмблемой агентства был глаз, девизом — «Мы никогда не спим». Дела сразу пошли вполне успешно.
Во время войны Севера с Югом бессонное агентство Пинкертона занималось за большие деньги разведывательной деятельностью в пользу федерального правительства. После войны, во время экономической депрессии 70-х, агентство обслуживало крупные угольные и железнодорожные компании. Легендированные пинкертоновцы внедрялись в шахтерские профсоюзы, провоцировали их лидеров на противоправные действия, а если не удавалось, действовали сами, совершали убийства и поджоги. Потом выступали в качестве свидетелей на судебных процессах, давали ложные показания, в результате десятки людей были приговорены к смертной казни через повешение.