Ефрейтор. Назад в СССР. Книга 2
Шрифт:
Документы, что я изъял у того американца и наградной пистолет Иззатуллы я прихватил с собой. Жаль, карту из планшета старика я бросил еще до того, как мы угнали ЗиЛ. После побега у меня совсем не было времени изучить документы внимательнее — я даже не знал, что в них. На пункте выдачи чистой одежды, хромая, я подошел к старшему офицеру и заявил, что эти предметы имеют особую важность. Их нужно приобщить к будущему делу и передать в контрразведку. Тот отнесся с пониманием и заявил, что они во всем разберутся.
Конечно, разберутся, у них выбора другого нет. Большой огласке наше возвращение не предадут но, тем не
— Интересно, кто с нами будет разговаривать?
— Скорее всего, военная контрразведка… — задумчиво произнес Паша. — Нас могут посчитать завербованными агентами. Вдруг кто-то из нас принял ислам и теперь намерен разрушать свою страну во имя чужого бога? Такие вещи у нас строго контролируются. Так что готовьтесь, мозги будут полоскать всем и каждому.
Это понимали все. С пленными, вернувшимися обратно к своим, всегда так.
Возможно, кого-то комиссуют — мол, все, хватит. Отвоевались. Кого-то будут мурыжить дальше. А кому-то повезет… Или не повезет. Тут уж как посмотреть.
Примерно часа через два, когда мы все обсудили и некоторые из нас успели задремать прямо на столах, раздался звук отпираемого замка. Внутрь помещения вошло трое, двое военных и один гражданский. Позади, в коридоре, стояли вооруженные солдаты. Офицеры — один в звании подполковника, второй капитан. Его я знал — это был уже знакомый мне офицер ГРУ Игнатьев. Тот самый, со сборного пункта города Батайска.
— Встать! — скомандовал капитан.
Все приняли вертикальное положение. Кроме меня. Это не укрылось от взгляда капитана, тот увидел мою забинтованную ногу.
— Ну что, сынки! — начал подполковник, глядя на нас холодным взглядом. — Вырвались? Поздравляю вас! Но на этом хорошие новости заканчиваются. Прежде, чем по вам будет принято какое-то решение, с каждым будет проведена подробная беседа, будет задан ряд вопросов. Нужно во всем разобраться, понять, что с вами все нормально. Вдруг вы передумали, став врагом Советского Союза? Искренне рекомендую, отвечать максимально правдиво, ничего не утаивая. Это пойдет вам на пользу.
— Разрешите уточнить, товарищ подполковник? — спросил я.
— Да?
— Вы из военной контрразведки?
Игнатьев при этих словах улыбнулся.
— Не совсем так, — ответил подполковник. — Но для вас это и не важно. Петр Николаевич, кто у нас первый?
У гражданского, что стоял за его спиной, в руках были какие-то папки с документами. Скорее всего, это личные дела, либо учетно-послужные карточки. Только странно, что их уже доставили с мест несения службы. Быстро, однако. Слишком быстро. Может, это что-то другое?
— Прапорщик Корнеев!
— Я! — отозвался Паша.
— За мной! — приказал Игнатьев. После чего они вышли, а мы остались уже впятером.
— Ребят, а что будет, если нас все-таки припишут к дезертирам и признают виновными? — спросил Самарин. Видно было что этот вопрос его серьезно беспокоит.
— Дима, после того, что мы уже пережили в плену у моджахедов, это сущая ерунда. В крайнем случае, нас просто расстреляют. И все, — пошутил я.
— Да я серьезно! — возмутился тот.
— А ты думал, тебя будут встречать как героя? — горько усмехнулся я. — Сам подумай шестеро пропавших бойцов случайно находят на вражеской территории, они рассказывают страшные истории про плен… С чего нам должны поверить?
С Корнеевым беседовали почти полтора часа. В конце его привели, уставшего, недовольного, но все-таки, морально удовлетворенного. Следующим забрали Шарапова.
— Ну что там? — спросил я у Паши. Все мы обступили его со всех сторон.
— А! — он махнул рукой, устало прикрыв воспаленные глаза. — Муторно очень. Там целая делегация из пяти человек собралась. Военный психиатр даже есть. Начали меня долбать с того, мол, где и кем я служил, потом перешли к моменту, как и при каких обстоятельствах в плен попал. Кто был рядом со мной, кто видел. Где находился в плену, кого видел в кишлаке. Сколько душманов, какое оружие. Потом про обстоятельства побега спрашивали. Ну и дальше понеслось… Вопрос за вопросом. Про тебя, кстати, тоже спрашивали.
— Про меня? — я даже слегка удивился. — Зачем?
— Не знаю. В основном спрашивал тот капитан, что был с подполковником. Выглядело так, как будто он тебя откуда-то знает.
— Ну, собственно, так и есть, — вздохнул я. — Когда меня только на службу забирали, он на призывном пункте был. Вербовать пытался, так и познакомились. Он меня хотел в какой-то отдельный учебный центр ГРУ запихнуть, но судьба распорядилась иначе и в разведку я не попал.
— Ого, ну и знакомые у тебя! — восхитился Женька Смирнов. — А я еще и думал, как ты в спецкоманду умудрился попасть?
— Да какая там спецкоманда, так, одно название. Обычные мотострелки были. Хотя, часть хорошая у нас, спокойная. Представь мое лицо, когда обещали одно, а по факту я получил совсем другое!
— Ну да…
Время потихоньку шло.
Вновь пришел капитан Игнатьев и озвучил порядок беседы с остальными присутствующими. После Шарапова на «разбор полетов» пошел Смирнов, потом ефрейтор Кириллов. С ним разговаривали особенно долго. Настала очередь идти Димке Самарину.
Странно, меня что, решили оставить на десерт? То ли я им так интересен, то ли наоборот. Впрочем, учитывая мои прошлые заслуги, это не удивительно. Все можно узнать парой звонков куда нужно. Но что здесь делает Игнатьев? Случайность?
Учитывая, что все вернувшиеся с несколько иным. Возможно, уже и особистов нагнали… Чувствую, одной беседой тут не ограничиться.
А вообще смешно — не о том они беспокоятся, лучше бы дыры прикрыли на границе… Все случившееся в этом районе, это серьезный удар по имиджу ОКСВА. Впрочем, о чем это я? Уже на третий год войны стало ясно, что присутствие в республике советских войск не дало того результата, на который рассчитывали в Министерстве. Война перешла в категорию партизанских, а опыта ведения таких войн у СССР не было. Не зря же говорят, что за всю свою историю существования, никто и никогда не смог завоевать Афганистан. Внутренние переделы власти не в счет.