Егерь: назад в СССР
Шрифт:
— Вы что делаете?! Колька! А ну пошёл прочь!
Катя выскочила на крыльцо. Светлые волосы девушки растрепались, глаза сверкали, щёки горели.
— Я участкового позову!
Я сделал шаг назад.
Колька поднялся, размазывая по лицу кровь из разбитого носа.
— Ну, сука!
Он повернулся и быстро пошёл по улице прочь, заметно прихрамывая.
Я дёрнулся за ним, но Катя схватила меня за руку.
— Андрей! Не надо!
Я ждал, что тракторист остановится и что-нибудь выкрикнет. Но он молча скрылся
Это плохо, подумал я. Лучше бы он отвёл душу.
Катя по-прежнему держала меня за руку. Я чувствовал, как она дрожит. Да меня и самого порядком потряхивало. Не так часто мне приходилось драться.
Или часто? Как-то уж очень ловко у меня получилось. Ни один удар не прошёл мимо.
Похоже, Андрей чем-то занимался. Бокс? Самбо? Чем ещё можно заниматься в Советском Союзе?
Катя отпустила мою руку и судорожно вздохнула.
— Андрей, вы ко мне? — спросила она.
— Да, — кивнул я.
— Что-то случилось? Голова болит? Кружится?
— Да нет. Зашёл поменять повязку.
— Проходите. И... извините за то, что случилось.
— Мне кажется, виноваты не вы, Катя, — мягко сказал я. — И что, кстати, случилось?
— Да Колька всё!
Она по-детски шмыгнула носом.
— Проходу не даёт. Говорит, влюбился!
— А вы? — спросил я, разуваясь у входа в медпункт.
— Да врёт он всё! Когда влюбляются — так себя не ведут!
Она снова покраснела.
Мы вошли в кабинет. Катя подняла с пола резинку для волос и быстро собрала волосы в хвост. Это сделало её чуть старше.
Я вспомнил выражение Колькиного лица, когда он выскочил из медпункта. Злоба и уязвлённое самолюбие. Пожалуй, Катя права.
— Садитесь на табурет, Андрей! — сказала Катя.
Я сел.
Катя разрезала ножницами узел и начала осторожно разматывать бинт на моей голове.
— Сейчас будет больно, — сказала она и рывком сдёрнула марлевый тампон.
Висок обожгла боль.
— Ну, всё хорошо, — кивнула Катя. — Ссадина подживает. А вы, Андрей, похожи на заправского хулигана.
— Почему? — удивился я.
— Так ссадина же, — улыбнулась Катя. — И потом вы так ловко врезали Кольке. А сначала я за вас испугалась.
— А за него?
Катя дёрнула плечом.
— Так ему и надо! Я ещё участковому скажу.
— Это правильно, — согласился я. — И лучше не затягивать.
Катя приложила к ссадине свежий тампон и стала бинтовать.
— Может, не надо? — спросил я. — Так заживёт?
— На рану могут попасть микробы. А ещё ходить с разбитым лбом — некрасиво! Повязка намного аккуратнее.
Я вытащил из кармана кулёк с конфетами.
— Это вам, Катя! Спасибо!
— Тогда я сейчас поставлю чайник! — обрадовалась Катя. — Вы не спешите, Андрей?
Может быть, она просто побаивалась, что вернётся Колька. А может, и правда, хотела выпить со мной чая.
Я не стал долго над этим раздумывать.
— После обеда мне надо быть на собрании охотников. Но, думаю, на чай время есть.
Мы пили горячий чай, который немного пах веником, и хрустели кислыми конфетами «Барбарис». И я решил, что сегодня же зайду к Павлу и расскажу ему про Кольку.
Вдвоём с участковым мы мигом его угомоним.
Собрание прошло в горячей, но дружественной обстановке. В тесный зал красного уголка сельсовета набилось больше двух десятков охотников. Большинство не выпускало изо рта папиросы и сигареты. Дым стоял такой, что у меня спёрло в груди, и заслезились глаза.
Народ шумел, обсуждая рабочие дела. И поначалу на нас с Фёдором Игнатьевичем почти не обратили внимания. Но председатель мигом навёл порядок.
За три часа мы обсудили почти все вопросы. Решили, что в субботу, если позволит погода, выкосим все лесные пожни. А на следующей неделе займёмся подготовкой солонцов и подкормочных площадок для кабанов.
Фёдор Игнатьевич обещал помочь договориться с руководством совхоза о закупках мелкого картофеля. Да и отходы из совхозной столовой могли пойти в дело. В совхозе же можно было взять машину, чтобы развозить подкормку по площадкам.
На вечер воскресенья назначили подомовой обход охотников для проверки ружей и документов. Я попросил всех, по возможности, быть дома. Предупредил, что те, кто не пройдёт проверку до начала осеннего сезона, не получат путёвки.
Много споров вызвало распределение лицензий на отстрел кабана и лося.
— Каждый год работаем! — выкрикнул с места сухопарый, невысокого роста охотник. — А потом городские приезжают и кабана бьют! А нам что?
Успокоились только тогда, когда я пообещал в ближайшее время дозвониться в ЛОООиР и точно выяснить, сколько лицензий полагается охотникам Черёмуховки.
— Но, товарищи! Лицензии получат только те охотники, кто будет активно участвовать в подготовке хозяйства к зиме!
— Само собой! — загалдели охотники. — У нас лентяев нет!
Я твёрдо назначил себе завтра же сесть на телефон и дозвониться в Ленинград. Заодно надо попросить список ленинградцев, которые надумают приехать к нам осенью поохотиться. И, если получится, привлечь их к летним работам.
Улучив момент, когда все вышли на перекур, я заглянул к участковому и рассказал ему о происшествии в медпункте.
— Колька Симонов? — нахмурился Павел. — Спасибо за сигнал, Андрюха! Разберусь.
Он внимательно посмотрел на меня.
— А ты там каким боком? Только честно!
Я пожал плечами.
— Никаким.
Немного подумал и спросил:
— А какая разница? Дело-то не во мне, а в Кате. Ей спокойно жить не дают.
Павел кивнул, признавая мою правоту.
— Покажи-ка руки! — неожиданно сказал он.