Егерь. Последний билет в рай

Байбак Александр Павлович

— Пойдемте, — майор приглашающе махнул рукой и первым оказался за забором. — Ближайшие дни поживете тут. Сейчас с хозяевами знакомиться будем.

Мы с Галей безропотно проследовали за ним, а вот вредный Петрович задержался — прошелся вдоль двустворчатых ворот, принюхиваясь к окрашенному металлу, и напоследок пометил трубу, на которую была навешена калитка. Затем с чувством выполненного долга вплыл во двор, встал ровно посредине, задрав хвост трубой, и принялся потягиваться, всем своим видом изображая властелина мира. Остановившийся у входной двери Тарасов смерил моего напарника насмешливым взглядом и хмыкнул:

— А вот это ты зря, котик! Ромуальд этого не любит.

Я вскинулся было — еще не хватало кошачьих разборок! Петрович местного барсика

порвет на британский флаг, а я потом отвечай! — но сказать ничего не успел: из-за угла вдруг вынесся крупный двухцветный кобель немецкой овчарки и молча, даже без традиционного угрожающего рыка, ринулся к Петровичу. Дальнейшее произошло за долю секунды, хотя выброс адреналина в кровь, спровоцированный реакцией напарника на опасность, замедлил время до состояния густой смолы. При виде псины кот выгнул спину, встопорщил шерсть на загривке и неосознанно принял защитный окрас, став серым в тон асфальту — ни дать ни взять ощетинившийся иголками еж нехилых таких размеров. Кобель, видимо, тот самый Ромуальд, заподозрил неладное, уперся всеми четырьмя лапами, но затормозить не успел — скользнул на когтях по относительно ровному покрытию, трусливо поджав хвост. Однако это ему не помогло: Петрович ловко ушел с линии атаки, пропустив тяжелую тушу сбоку, и слегка мазнул лапой по собачьей морде. По двору разнесся жалобный скулеж, ударил со всех сторон, отразившись от стен, и время ускорило бег. Я закрыл рот — поздно, доктор, я холодный, как говорится — и послал Петровичу злобный образ: предупреждал же не палиться! Кот виновато фыркнул и принял свой естественный цвет, еще более усугубив ситуацию. Майор Тарасов, так и торчавший на ступеньке у двери, молчал, но по его лицу было видно, что он метаморфозами моего питомца ничуть не удивлен. Скорее, тот подтвердил его догадку. Ну вот как с таким напарником секретность соблюдать?! Вот дать бы ему сейчас пендель, да от души, чтобы несколько метров пролетел, да в стенку сарая влип! Петрович в ответ на мои мысли злобно взвыл, зыркнув недобро желтым глазом, но развить конфликт нам не удалось: из-за дома донеслись женские голоса, а на втором этаже, скорее даже в мансарде, распахнулось окно, и из него высунулась сивая коротко стриженая голова. Молодой парень, лет двадцати, не больше, озабоченно нахмурился и выдал:

— Эй, кто там Ромку гнобит?! Вот щас спущусь!

— Спускайся, только тебя тут и не хватает, — спокойно отозвался Тарасов, и обернулся на голоса.

Из-за угла дома, откуда недавно появился пес, вышли сразу три женщины: молодая, моих примерно лет, зеленоглазая блондинка со смешными косичками, одетая в стиле милитари, дама под пятьдесят, такая же светловолосая, видимо, мать зеленоглазки, и стройная миниатюрная брюнетка. Последняя дамочка заслуживала особого описания. Лет двадцати пяти-тридцати, не больше, смуглая, с небесно-синими зрачками и правильными чертами лица, и удивительно обаятельной улыбкой. Она толкала перед собой сдвоенную детскую коляску на гравиподвеске, и при виде Тарасова весьма оживилась. Тот тоже не остался равнодушным, шагнул к ней, по пути пощекотав по животу одного из малышей, отозвавшегося веселым агуканьем. Галя вдруг встрепенулась, вырвала свою ладошку из моей руки — когда только ее схватить успел? — и упорхнула к мамашке с подругами.

— Ой, какие милые! А как их зовут? Можно покачать?..

— Не так быстро, Галина Юлиановна! — Тарасов придержал мою не в меру разошедшуюся пассию за локоток и принялся по очереди представлять дам: — Это Иволгина Ольга Сергеевна, хозяйка дома. Она любезно согласилась поселить вас в гостевой комнате. Это ее дочь, Варвара. А это моя жена, тоже Ольга.

Галя, сияя улыбкой во все тридцать два зуба, изобразила нечто, отдаленно напоминавшее книксен, женщины раскланялись в ответ.

— А это Сашка с Пашкой, — майор развернул коляску к Галине, чтобы она могла получше разглядеть младенцев. — Они еще совсем мелкие, четвертый месяц пошел.

— Денисов, Олег, — переключился Тарасов на меня. — Прошу любить и жаловать. Это наши новые коллеги, будут работать

в составе миссии. Они биологи, через три дня улетят на исследовательскую станцию. В общем, знакомьтесь.

Майор отобрал коляску у жены и перебрался вместе с близнецами на солнышко, оставив нас с Галей в компании женской половины семейства Иволгиных при поддержке оной семейства Тарасовых. Дамы сразу же принялись засыпать мою ненаглядную вопросами из разряда как добрались, да откуда, да зачем, и тому подобное. Мне же стало скучно, и я пристроился поближе к майору. Зализывающий раны Ромуальд разлегся у наших ног, и я демонстративно его поглаживал, не обращая внимания на Петровича. Тот замахнул на крышу сарая и расхаживал вдоль водостока, задрав хвост трубой.

— Интересный у тебя кот, Олег! — вполголоса хмыкнул Тарасов, проследив мой взгляд. — Ничего рассказать не хочешь?

— Ладно, босс, сдаюсь! — рассмеялся я в ответ. — Вообще-то, это конфиденциальная информация, даже секретная, не побоюсь этого слова. С другой стороны, лучше уж я сам, чем ты начнешь базы данных запросами бомбардировать.

— Я не страдаю излишним любопытством.

— Все равно, — отмахнулся я. — Мне мое начальство — настоящее — добро дало на контакт. Будем работать в тесной взаимосвязи. Короче, я Егерь. И не просто Егерь, а фелинолог.

— Я догадался, — ухмыльнулся майор. — Проходил в свое время стажировку в корпусе, насмотрелся на вашего брата, и особенно на котиков. Так что тебе, Ромуальд, крупно повезло. Живи и радуйся, псина!

— История же наша с Галей печальная весьма и весьма… — начал я, но договорить не успел: входная дверь распахнулась и из дома вышел давешний паренек.

Надо сказать, от Тарасова он отличался разительно, хоть и был затянут в такой же камуфляж — скорее всего, местного производства. По комплекции он больше походил на меня, то есть был достаточно субтильным, но резким. По решительной походке и плавным движениям становилось понятно, что он носит форму не просто так. Остановившись рядом с нами, он крепко пожал майору руку, потом протянул ладонь мне:

— Старший лейтенант Иволгин, Поисковая служба Чернореченска.

— Денисов, Олег.

Иволгин вопросительно заломил бровь, но продолжения не дождался. Открыть рот ему не позволил Тарасов:

— Все, Сашка, отбой. Товарищ только-только с корабля, устал, и вообще, наговоритесь еще. Он из Миссии, на планете человек новый. Работает с учеными, вон, с Галиной Юлиановной. Усек?

Иволгин кивнул и склонился над Ромуальдом, приговаривая нечто вроде «кто ж тебя так отделал, бедный». Потом взгляд его зацепился за рыжее пятно на крыше сарая, и старлей укоризненно попенял псу:

— Ромка, Ромка, сколько раз я тебе говорил, не связывайся с котами. Вон какую ряху наел! Где тебе с таким совладать… Твой?

— Ага, — не стал я отказываться от напарника. — Петрович, сибиряк. Прошу любить и жаловать.

— Где служил? — поинтересовался все же Сашка, вдоволь налюбовавшись котом.

— В корпусе Егерей, комиссовался по ранению, — без особых подробностей пояснил я. — На гражданке скучно, вот и завербовался в Миссию. Соблазнился приключениями. Ну и Галю одну отпускать стремно. Она у меня что твой ребенок. Непосредственная до жути. Ученый, что с нее взять!..

— Это да, приключений у нас тут богато, — немного невпопад отозвался Иволгин. — А, Тарасов?! Не хочешь повторить?

— Отвали, балабол! — беззлобно отмахнулся тот, покачивая коляску.

Сашка с Пашкой пригрелись на солнышке и синхронно посапывали, едва выглядывая из пеленок. Ожившая Галя щебетала с новыми подругами, Петрович степенно вышагивал по крыше, и даже слегка отошедший от потрясения Ромуальд пытался лизать мою руку — в общем, лепота! Мне вдруг стало по-настоящему хорошо. Такого я за собой последний год и не припомню. Вот так бы сидеть всегда, наслаждаясь покоем и приятной во всех отношениях компанией, и ни знать ни про Первых, ни про «Внеземелье», ни про прочую грязь, которой довелось хлебнуть в избытке. Жаль, что мечты сбываются очень редко, особенно такие, казалось бы, незамысловатые…