Египетская невеста
Шрифт:
Итак, это был купец. Наконец я выяснил это.
– Хорошо. Если будет нужно, я обращусь к вам. Но в данный момент у меня уже есть поставщик...
– Ка-а-ак? Кто же такой?
– юбиляр почему-то очень испугался.
По правде сказать, я не имел ни малейшего представления о том, чем, собственно. Он торгует.
– Вертгейм, - сказал я. Это имя показалось мне наиболее надежным.
– О, эти универсальные торговли!
– простонал он.
– они разоряют маленьких людей. Но вас
А, так он был рыботорговцем! Наконец! Я уже почти собрался сделать ему заказ, но мне вспомнилось, что теперь конец месяца.
– До первого числа я еще не нуждаюсь, но на следующий месяц можете прислать мне что-нибудь. Дайте мне ваш прейскурант.
Старик был очень смущен.
– Прейкурант? Разве у вертгейма есть прейскурант?
– Конечно, есть. Умеренные цены и хороший товар. Совершенно свежий. Живой.
Юбиляр в ужасе вскочил и почти без сознания упал в объятия к своей жене.
– Старуха!
– простонал он.
– В е р т г е й м п о с т а в л я е т ж и в ы х!
В этот момент я услышал, что к дому подъехали дрожки. Я воспользовался смятением, выбежал из комнаты, схватил пальто и шляпу и вскочил на извозчика.
– Кафе "Secession"!
– сказал я ему.
Ошади тронулись. Я бросил назад беглый взгляд и увидел сбоку у двери маленькую белую вывеску. Я прищурил глаза, чтобы лучше видеть, и с некоторым трудом прочитал:
"Якоб Лауренц.
Могильщик".
... Тысяча чертей! Юбиляр был могильщик.
* * *
Через несколько месяцев после отъезда Беккерса я тоже собрался съезжать из своей комнаты. Хозяйка помогала мне укладывать чемоданы и ящики. Я стал заколачивать гвоздями ящик с картинами, как вдруг рукоятка молотка сломалась.
– Ах черт!
– воскликнул я.
– У меня есть еще другой молоток, - сказала хозяйка, которая в это время артистически укладывала мои костюмы.
– Погодите, я принесу.
– Оставайтесь. Я сбегаю сам. Где он у вас лежит?
– В кухонном столе, в выдвижном ящике. Но только в самом низу.
Я отправился в кухню. Ящик кухонного стола был битком набит нужными и ненужными предметами. Всевозможные инструменты, иголки. Нитки, кнопки, дверные ручки, ключи... Вдруг мне бросилась в глаза голубая ленточка с маленьким золотым медальоном. Неужели это был медальон Анни? Я открыл его; там была выцветшая маленькая фотография - портрет ее матери. Она всегда носила это единственное воспоминание об умершей на своей груди как амулет.
– Я хочу взять его с собой в могилу, - сказала она мне однажды.
Я унес медальон с собой в комнату.
– Откуда вы его достали?
–
– Это я нашла намедни, когда прибирала комнату господина Беккерса. Он лежал в маленькой комнатке, в темном углу. Я хотела сохранить его для господина Беккерса: может быть, он снова приедет сюда.
– Я возьму его себе, - сказал я.
Я положил медальон в мой бумажник, и он лежал там в течение нескольких лет. А позднее я пожертвовал его в Музей естествознания на улице Инвалидов. Это было совсем недавно - неделю тому назад.
Дело было так.
Я сидел в кафе "Монополь" и читал газеты. Вдруг в кафе влетел маленький Беерман из "Биржевого курьера".
– Кофе по-венски, сударь?
– спросил его кельнер.
– Кофе по-венски!
Он уселся за маленький столик и стал протирать пенсне. Затем надел его и оглянулся.
– А, это вы?
– воскликнул он, заметив меня.
– Фриц, подайте кофе на тот столик.
Он уселся ко мне, и кельнер подал ему кофе.
– Вы, венцы, ужасные люди. Ну как можно пить такую бурду?
– Вы находите?
– промолвил он.
– Я очень рад, что встретился с вами. Вы должны оказать мне большую услугу.
– Гм...
– промычал я.
– Я не имею сегодня вечером абсолютно никакого времени.
– И все-таки вы должны помочь мне. Непременно. Кроме вас, здесь сейчас нет никого, а я должен сейчас снова уйти.
– А в чем дело?
– Мне нужно быть на первом представлении в "Немецком театре". А между тем я вспомнил, что мне предстоит еще одно дело сегодня вечером, о котором я совсем было позабыл.
– Что именно?
– Сегодня вечером профессор Келер делает в Музее естествознания доклад о новых египетских приобретениях этого музея. Очень интересная вещь. Весь Двор будет там сегодня.
– Чрезвычайно интересно.
– Не правда ли?
– Так сделайте мне такое одолжение, пойдите туда. Я буду вам очень благодарен.
– Мне надо подумать об этом... Впрочем, знаете что? Меня это вовсе не интересует.
– Пожалуйста! Это же самая последняя злоба дня. Все новые находки будут показаны публике. Я очень несчастен, что не могу попасть туда.
– Давайте устроимся так: вы пойдете в музей, а я - в театр?
– Невозможно. К сожалению, совершенно невозможно! Я обещал моей кузине взять ее сегодня в театр.
– Что же вы раньше не сказали?
– Ну пожалуйста. Сделайте мне такое одолжение. Вы не будет сожалеть. Вы выведете меня из очень затруднительного положения.
– Но...
Он вскочил и бросил на стол мелочь.
– Фриц, получите за кофе. Вот вам билеты. Два. Вы можете еще кому-нибудь другому доставить удовольствие.