Египетские новеллы
Шрифт:
Однажды я неожиданно сказал ему:
— Клянусь, я узнал твою тайну, шейх Афаллах.
Он испуганно вздрогнул.
Я продолжал:
— Ты феллах [5] , ты из деревни.
Он смущенно посмотрел на меня и после некоторого колебания ответил:
— Разве я могу отрицать свое происхождение?
— И ты страдаешь от любви, еще не угасшей в твоем сердце.
Он схватил мою руку и крепко сжал ее:
— Замолчи, господин мой, замолчи!
— На твоей душе большой грех, и ты хочешь искупить его.
5
Феллах —
Он побледнел и пристально посмотрел на меня.
— Ты знаешь мою тайну?
И когда я начал спрашивать его, он поведал мне свою историю:
— Раньше меня не звали шейхом Афаллахом, мое настоящее имя Сурхан. У меня был брат, которого звали Мухаммед Аррух, он мулла в той деревне, где я вырос. Ему было больше сорока лет, а мне не минуло и семнадцати. Я считал его своим отцом и очень любил. И он любил меня, как сына. Благодаря ему я выучил наизусть коран, он объяснил мне основы религии, я помогал ему служить в мечети. В это время я начал учиться игре на свирели у шейха одной из религиозных сект; он был не совсем нормальным, но чудесно играл на свирели и пел суфийские песни [6] . Когда я научился играть, крестьяне по вечерам собирались у мечети, чтобы послушать мою игру.
6
Суфиты — последователи мусульманской мистико-аскетической секты.
Через год после смерти первой жены брат женился на пятнадцатилетней девушке, красивей которой я никогда не видал. Она была так привлекательна, что сразу очаровала меня. С первого взгляда любовь к ней овладела всеми моими чувствами, сковала меня своими прочными цепями, от которых я не мог освободиться. Я стыдился брата, считая свою внезапную любовь величайшей изменой тому доверию, которое он мне оказывал. Я хотел вырвать из своей груди это чувство, но не мог, я скрывал его глубоко в сердце и не поверял никому, кроме свирели. Она стала моим единственным утешением в горе. Я старался не оставаться наедине с женой брата и избегал разговаривать с ней о чем-нибудь, кроме самого необходимого. Ночью я уходил далеко в поле, и в мелодиях, полных страсти и печали, изливал свою любовь.
Однажды, когда я, уединившись недалеко от дома, играл, почти наслаждаясь своими муками, меня вдруг охватило какое-то странное чувство. Подняв голову, я увидел Ганию, жену брата. Она сидела молча и с благоговением смотрела на меня. Я вздрогнул и встал.
— Ты давно здесь?
— Всего несколько минут. Мне нравится, когда ты играешь… От твоих мелодий мне хочется плакать.
Я повернулся и хотел уйти, но она удержала меня за край галябии и спросила:
— Почему ты не посидишь со мной?
Я невольно воскликнул:
— Оставь меня!
Она удивленно посмотрела и умолкла, а затем прошептала со слезами на глазах:
— Почему ты ненавидишь и избегаешь меня?
Я чувствовал, как мое сердце разрывается на части, а голова пылает. В следующее мгновение я бросился к Гании и сжал ее в объятиях.
— Разве я могу тебя ненавидеть, Гания?
Прижав Ганию к себе, я осыпал ее поцелуями и самыми страстными словами говорил ей о своей любви. Опьяненная счастьем, она была мне покорна.
Вдруг далекие голоса пробудили нас от сладкого сна. Мы увидели на плотине медленно приближавшуюся тень. Гания забеспокоилась и прошептала мне на ухо:
— Твой брат возвращается от арендатора. —
Она бросилась бежать, как преследуемая газель, а я смотрел на нее, пока мрак не поглотил это нежное видение. Затем я медленно побрел через плотину домой. Брат уже сидел за столом, ожидая моего прихода. Увидев меня, он шутливо начал браниться:
— Разве прилично заставлять себя ждать? А ну, скверный мальчишка, садись с нами ужинать! Я тебе расскажу, как мне удалось сдать в аренду два феддана [7] земли за такую цену, о которой и не мечтал.
Вошла Гания, поставила перед нами хлеб и села в стороне. Мы начали есть. Я был погружен в свои мысли и ничего не понимал из того, что рассказывал брат, хотя и старался сделать вид, что внимательно его слушаю. Время от времени я поднимал глаза на Ганию и видел, что она сидит словно в оцепенении, опустив веки, и машинально ест. Лицо ее было бледно. Вдруг она посмотрела на меня. Наши взгляды встретились, и мне показалось, что мы приближаемся друг к другу и наши губы вот-вот соединятся. В тот же момент раздался крик, от которого содрогнулись стены. Я очнулся. Гания плакала и повторяла:
7
Феддан — мера площади, равна 1/3 гектара.
— Не могу, не могу…
Испуганный брат бросился к жене и прижал ее к груди:
— Что случилось, Гания, что с тобой?
— Я не могу есть. Мне дурно… спать…
— Идем, дорогая, отдохни.
Она встала и, опираясь на руку брата, направилась в свою комнату.
Я смотрел на эту сцену, как в бреду. Я чувствовал, будто окаменел. Вскоре вернулся брат и сказал мне:
— Бедняжка утомила себя работой по дому.
Я не мог смотреть на него. Брат казался мне диким зверем, который может растерзать меня. Я вскочил и бросился к двери. Брат удивился:
— Куда ты?
— В мечеть. Я хочу совершить вечернюю молитву. Потом закрою мечеть и вернусь.
Выйдя из дому, я побежал к моему излюбленному убежищу, где недавно, встретил Ганию. Бросившись на землю и горько рыдая, я припал лицом к тому месту, где она сидела. Так я провел всю ночь, сон не шел ко мне, я плакал, по временам забывался, видел сны, затем дрожь сотрясала мое тело, и я снова просыпался. Призрак брата являлся мне во сне и наяву, он ходил вокруг меня, хотел меня убить, и я проклинал его самыми ужасными словами. На заре меня одолел сон, и проснулся я только в полдень. Открыв глаза, я хотел подняться, но силы изменили мне — я чувствовал острую боль и страшную слабость. Прислонясь к стволу дерева, я стал понемногу собираться с силами. Печаль окутывала мою душу, глубокое раскаяние терзало меня. Я встал и пошел к мечети. Попросив прощение у брата за опоздание, я припал к его руке:
— Я люблю тебя, мой брат, клянусь тебе, люблю такой любовью, какой не питает и сын к отцу. Я хочу, чтобы ты всегда был доволен мною. Скажи, ты меня любишь?
Брат ответил мне:
— Что такое, Сурхан? Разве ты видел от меня что-нибудь, кроме горячей любви? Ты мой сын, ты мне дороже сына.
Я посмотрел на брата и понял, что он говорит искренно.
Не сдержав рыданий, я снова бросился целовать его руки. Со мной случился нервный припадок, и я упал на землю. Очнувшись, я увидел, что лежу в одном из углов мечети, а надо мной склонилось озабоченное лицо брата.