Его единственная любовь
Шрифт:
– А с вами случалось подобное? – спросила она тихо. Он кивнул.
– Я был пленником якобитов, мисс. В Инвернессе. Она резким движением опустилась на стул.
– А вы полагали, что ненависть – привилегия скоттов? – Он снова улыбнулся, и углы его рта приподнялись. Или это было гримасой страдания? – У нас, англичан, тоже есть причина для ненависти. Вы, скотты, мастера держать пленников в тюрьме, мисс. Хотите, я покажу вам шрамы на спине, чтобы вы убедились в правоте моих слов?
Она прежде никогда об этом не задумывалась, никогда не представляла
– Как вам удалось бежать? – спросила она нерешительно.
Дональд посмотрел на нее.
– Я не бежал, – ответил он. – Война кончилась, меня освободили, и я снова оказался на службе у полковника.
– Это правда, что говорят о Мяснике? Правда, что он убил всех мужчин Инвернесса?
Дональд изучал ее лицо, сам оставаясь безучастным. Но в его глазах вспыхнули гневные огоньки. Время шло, и она поняла, что проявлять любопытство не очень разумно с ее стороны.
– Люди думают то, что хотят, мисс, им не важно, правда это или ложь, – произнес он, наконец, но не пояснил своих слов.
– Прошу прощения, – сказана Лейтис медленно. – Не за свой побег, а за то, что вас держали в тюрьме. И за проявленную к вам жестокость.
– Я не виню вас за это, мисс. Я понял, что один человек не виноват в деяниях целого народа.
При этих словах Дональда она почувствовала, как ее тело запылало и на щеках вспыхнул румянец. Это был тонкий и деликатный упрек, тем не менее он очень задел ее.
Он подошел к ткацкому стану и остановился, пристально его изучая.
– И вы сможете с этим управляться? – спросил он, посмотрев на Лейтис.
Она остановилась рядом с ним.
– Это не так уж и трудно, – ответила она. – Я покажу вам, как это делается, если вы раздобудете мне немного шерсти.
Ее пальцы ласкали и гладили колышки основы.
– А что вы хотите соткать? – спросил он.
– Что-нибудь яркое и веселое, – ответила она искренне, – то, что напомнит мне о прошлом.
Он оглядел комнату.
– Наверное, это место навевает на вас печаль, – сказал он. – Некоторые считают, что этот замок посещают привидения. – Внезапно Дональд улыбнулся. – Я не удивлюсь, если духи вздумают напугать англичан.
– Англичане уже получили свое – они внушают ужас, – спокойно ответила она.
– Мы возвращаемся к тому, с чего начали, – заметил он печально.
– Не думайте, что я ненавижу вас за то, что вы англичанин, Дональд, – призналась она.
– А я не могу ненавидеть вас, мисс, за то, что вы шотландка. – Он улыбнулся ей во весь рот.
Он вышел из комнаты, тщательно и осторожно закрыв за собой дверь.
Интересно, размышляла Лейтис, не прелюдия ли это к тому, что последует. А вдруг отвращение, которое она питает к англичанам, будет постепенно таять при каждой встрече с достойным представителем этой национальности?
Она стояла посреди комнаты, гадая, как провести время. Лейтис не привыкла к безделью. В ее доме всегда находилась работа для нее, ведь у нее была только одна пара рук, способных что-то
Дональд был, вне всякого сомнения, лучшим адъютантом, чем горничной. По углам комнаты висела паутина, а стены давно нуждались в побелке. Или по крайней мере их следовало хорошо отмыть. Обои, некогда цвета золота и слоновой кости, казались серыми от копоти и грязи.
Она выбрала одно из полотенец и обвязала его вокруг талии, чтобы защитить от пыли и грязи свое единственное платье, налила из кувшина воды в миску и принялась мыть стены.
Когда Дональд вернулся, она попросила у него ведро горячей воды и мыло. Он только нахмурился, но принес все, что она потребовала. К середине дня она уже отскребла пол, вымыла и вычистила стены.
Теперь комната выглядела почти так же, как при жизни лэрда. Бледно-золотистый узор на стенах казался свежим, как прежде. Кирпичная облицовка камина была отчищена от сажи. Даже дубовые бревна пола под ногами, старые и выщербленные, будто переболевшие оспой, скрипевшие при каждом шаге, теперь сияли чистотой.
Оглядев комнату, любой мог бы поверить, что вес помещения замка остались нетронутыми.
– Вряд ли полковнику понравится, что вы утомились до смерти, мисс, – сказал Дональд, внося в комнату ее ужин.
Она оглянулась на него, но не прекратила работы. В эту минуту она яростно скребла последнюю недомытую стену. Правда, ее тело болело, но эта работа утомила ее не больше, чем если бы она провела целый день за ткацким станом.
– Я не выношу праздности, – сказала она, опуская руку с мокрой тряпкой. – В следующий раз займусь починкой вашей одежды.
Дональд ухмыльнулся.
– Ловлю вас на слове, мисс. Я не очень-то ловок в обращении с иглой. И все же, – продолжал он, глядя на нес, – не думаю, чтобы полковнику понравилось, что вы трудитесь не покладая рук.
– Разумеется, – откликнулась она, будто не слыша его слов, – мы должны делать только то, что может быть приятно полковнику.
Она вымыла руки, откинула с лица волосы и села к столу, основательно проголодавшись.
– Чем вы занимаетесь в отсутствие полковника? – спросила она, принимая из его рук тарелку.
Дональда, казалось, поразил ее вопрос.
– Я чищу его мундиры и сапоги, ухаживаю за лошадьми. – Поколебавшись, он продолжал: – Но как правило, я всегда при нем.
– И у вас не бывает свободного времени, Дональд? У вас нет любимой, кому вы могли бы написать письмецо?
Его щеки залил густой румянец, и он покачал головой.
– В казармах мы постоянно заняты, мисс. А в свободное время играем в карты, в кегли и разные другие игры. Полковник придерживается на этот счет строгих правил, и все ведут себя примерно. Никому и в голову не приходит ослушаться. По крайней мере до тех пор, пока не узнаешь, в каком он настроении и ожидать ли бури.