Его единственная любовь
Шрифт:
Он помог Хемишу выбраться наверх.
– Я прошу простить меня за то, что я навлек на тебя опасность, – сказал Хемиш Лейтис. – За то, что ты стала из-за меня заложницей, – добавил он, не глядя на Йена. – Хотя, думаю, тебе стоило бы поблагодарить меня за это.
Йен только покачал головой и протянул руку, чтобы помочь выбраться и Питеру.
– Уж лучше жить в страхе и опасности, чем оказаться здесь, – высказался Питер, оказавшись наверху.
– Ты когда-нибудь умолкнешь, старик? – огрызнулся Хемиш. – Мне жаль, что я не бросил тебя
– Бросил меня одного? – переспросил Питер раздраженно. – Я уже и сам решил тронуться с места.
– Ты лжешь, – заявил Хемиш, хмуро оглядывая своего друга и недруга.
– Две кошки с одной мышью – что две мыши в одном доме, – грустно произнес Питер.
Хемиш воздел руки к небу.
– И что это значит, старый идиот?
– Не пора ли вам обоим помолчать? – не вытерпел раздраженный Йен. – Сейчас мы в большей опасности, чем когда-либо. И нам ни к чему склоки.
Хемиш бросил на него удивленный взгляд.
– Мы не ссоримся и не склочничаем, – ответил он, – а просто беседуем.
– В таком случае беседуйте шепотом, – распорядился Йен, но минутой позже понял, что все напрасно. Пререкания стариков даже на пониженных тонах все-таки оставались досадной помехой.
Йен вышел на середину часовни, наклонился и вытянул камень, прикрывавший железное кольцо. Лейтис подошла к нему, а ее односельчане потянулись за ней следом в полном молчании, потрясенные увиденным. Судя по всему, Фергус и Джеймс хранили свою тайну все эти годы и унесли ее с собой. Он стоял рядом с Лейтис, стараясь говорить так тихо, чтобы звуки их голосов не доносились до остальных.
– Ты отведешь их на корабль? Я должен еще кое-что сделать до отплытия. Потом я последую за вами.
В угасающем свете дня она вглядывалась в его лицо и вслушивалась в слова.
– Ты ведь не вернешься обратно в форт, Йен? – спросила она с беспокойством.
Он провел ладонью по ее щеке и улыбнулся.
– Нет, – ответил он. – Меня не привлекает слава мученика.
Йен торопливо поцеловал Лейтис.
Она кивнула и присела рядом с открывшимся входом в подземелье, болтая в темноте ногами.
Путешествие вниз по лестнице вызывало у нее воспоминания и питало иллюзии. Лейтис почти ощущала присутствие Фергуса, когда тот был еще мальчиком. Лестничный колодец для нее был наполнен его шепотом, а также едва слышным голосом Джеймса, всегда такого осторожного и советовавшего и брату проявлять осторожность. Как странно, что именно Джеймс настаивал на участии в бунте, а Фергус, всегда такой своевольный, предпочел остаться в Гилмуре.
Что было бы, если бы они вернулись из Куллодена? Их присутствие ничего не изменило бы: исход из Гилмура был неизбежен. Англичане расположились здесь навсегда, несмотря на то что она собиралась увезти с собой их командира. Эта мысль вызвала у нее улыбку.
За своей спиной она слышала приглушенные стоны: колени стариков, пораженные артритом, протестовали против крутизны спуска. Все проявили беспримерное мужество.
И все же путешествие казалось нескончаемым, потому что вела их одна Лейтис. Прежде с ней всегда был Йен, успокаивавший ее шуткой или просто державший за руку. Чувство ответственности за судьбу следовавших за ней людей, которую она взяла на себя, должно было изгнать из ее мыслей другие заботы, но она не могла не думать о безопасности любимого.
Чем он сейчас занят? Что за неотложное дело у него появилось? Ведь он мог отстать от них, и что тогда ей делать?
Наконец, все они спустились вниз. В полумраке пещеры она подняла фонарь и зажгла его с помощью трутницы, которую ей оставил Йен. Как он и предупреждал, гораздо легче было спускаться по лестнице в темноте. Стены пещеры были покрыты зелеными водорослями, блестевшими в свете фонаря. И многие отдергивали руки, потому что, согласно суеверию, зеленый цвет считался цветом несчастья и скорби.
Ступени из блестящего черного камня еще хранили следы поработавшего над ними резца. Лейтис могла только восхищаться и удивляться тому, как хорошо они сохранились. Неужели это сам святой Ионис вырезал их в скальной породе за долгие годы своей жизни на острове? Или это сделали задолго до него его предшественники?
Изгнанники по одному просачивались в пещеру, и восклицания облегчения замирали на их устах, когда они поднимали глаза на потолок. Другой неожиданностью для них оказался портрет возлюбленной Иониса, которая смотрела на них в тусклом свете фонаря.
Люди сгрудились, как стадо овец, – следы пережитого страха были заметны на их лицах. Лейтис предпочла бы, чтобы они немного отдохнули, но не было времени для этого – корабль ждал их.
Она прошла по пещере, но то и дело оглядывалась на лестницу. «Пожалуйста, поспеши», – мысленно шептала она, обращаясь к Йену, и слова эти отдавались болью в ее сердце. Однако молитва, обращенная к Господу, не могла остаться без ответа.
Она протиснулась сквозь толпу к выходу из пещеры и вывела людей на скалистый берег, усеянный камнями. Она была поражена размерами торгового судна. По сравнению с ним бухточка казалась крошечной. Высоко держа фонарь, она начала размахивать им над головой, так что его свет образовал огненную дугу. Она надеялась, что с корабля их заметят.
Тотчас же на воду была спущена шлюпка с двумя матросами, которые быстро гребли к берегу.
– Ты можешь меня простить, Лейтис? – спросил Хемиш, оказавшийся за ее спиной. – Ты еще ничего мне не сказала.
Она бросила на него решительный взгляд.
– Мне нечего тебе сказать, дядюшка, – ответила она спокойно. – Возможно, со временем я найду для тебя слова прощения.
– Неужели тебе легче простить Мяснику все его злодеяния? – спросил Хемиш отрывисто.
Ей показалось забавным, что даже теперь он не утратил своего высокомерия.