Его глазами

Рузвельт Эллиот

– И особенно после того, как англичане рассказали нам о судьбе людей, совершающих вынужденные посадки в Аравии, - добавил он.

Я спросил у отца, не занят ли он и не следует ли мне сейчас убраться.

– У меня нет никаких дел, только несколько писем из Вашингтона, - ответил он.
– Посиди со мной.

Мы находились в его гостиной - простой, удобной, хорошо обставленной комнате на первом этаже. Окна ее выходили на территорию посольства с ее живописными цветущими садами. Я сел на кушетку рядом с отцом. Несмотря на усталость от долгого ночного полета, я был возбужден и очень хотел узнать, как обстоят дела. Встреча, над организацией которой отец свыше года работал

в это тяжелое, кровавое время, теперь должна была состояться.

– Какой он, папа? Или ты его еще не видел?

– Дядю Джо? Как же, я видел его. В субботу я хотел пригласить его на обед, но он ответил, что очень устал. Вчера под вечер, когда я приехал сюда, он зашел ко мне.

– Прямо сюда?

Отец рассмеялся.

– Маршал сидел вот здесь, на этой кушетке, Эллиот, как раз на том месте, где сейчас сидишь ты.

– А премьер-министр?

– На первый раз были только я и Дядя Джо. Ну и его переводчик Павлов, разумеется.

Я спросил отца, не присутствовал ли при этом и эксперт государственного департамента по русским делам Чарльз Болен.

– Знаешь, - улыбнулся отец, - мне советовали пригласить его. Но я рассудил, что Сталин воспримет отсутствие нашего переводчика как свидетельство того, что я доверяю ему и не питаю никаких подозрений. И к тому же, по существу говоря, это намного упрощает дело и экономит время.

Я кивнул в знак согласия. Это было действительно правильное решение, даже если бы Сталин и относился к англичанам и американцам без всяких подозрений. Оно должно было создать неофициальную, не стесненную дипломатическим этикетом атмосферу дружбы и сердечного союза.

– О чем вы говорили?
– спросил я.
– Или это государственная тайна?

– Вовсе нет, - возразил отец.
– Разговор проходил большей частью в таком духе: «Как вам понравилось ваше помещение?», «Я вам очень благодарен за то, что вы предоставили мне этот дом», «Что нового на Восточном фронте?» (Кстати, оттуда поступают прекрасные новости. Сталин очень доволен; он надеется, что еще до того, как мы отсюда разъедемся, Красная Армия перейдет границу Польши.) В общем, вот такой разговор. У меня и не было особенного желания сразу же приступить к делу.

– Прощупывали друг друга, так что ли?

Отец нахмурился:

– Я бы выразился не так.

– Я пошутил, - поправился я.

– Мы знакомились друг с другом, выясняли, что мы за люди.

– Что же он за человек?

– Как тебе сказать: У него густой низкий голос, он говорит неспеша, кажется очень уверенным в себе, нетороплив - в общем, производит сильное впечатление.

– Он тебе понравился?

Отец решительно кивнул головой.

Сталин пробыл у него всего несколько минут, затем явился с официальным визитом министр иностранных дел Молотов, а в 4 часа состоялось первое пленарное заседание «Большой тройки». Англичане снова были представлены лучше всех. У них было восемь делегатов во главе, разумеется, с Черчиллем. Американских представителей было семеро: отец, Гопкинс, Леги, Кинг, генерал-майор Дин (наш военный атташе в Москве), капитан Ройал и Болен; в меньшинстве оказались русские: Сталин, Молотов, Ворошилов, один секретарь и переводчик Сталина Павлов.

– Сталину показали наш план операции «Оверлорд», - сказал отец с улыбкой.
– Он взглянул на него, задал один-два вопроса и затем прямо спросил: «Когда?»

Я заметил, что это заседание было, вероятно, очень интересным, и спросил, где были в это время Маршалл и Арнольд. Оказалось, что они перепутали программу дня и предприняли поездку на машине по Тегерану.

– Я уверен, что мы со Сталиным

поладим, - сказал отец.
– В ближайшие дни будет ликвидировано немало недоразумений и подозрений прошлого, надеюсь, раз и навсегда. Что же касается Дяди Джо и Уинстона:

– Не так гладко, что ли?

– Здесь мне придется основательно потрудиться. Они так непохожи друг на друга. Такая разница во взглядах, в темпераментах:

Отец рассказал мне об обеде, который он дал накануне в честь Сталина, Черчилля и высших дипломатических советников, и о том, как после обеда они просидели до 11 часов, осторожно и неторопливо беседуя о политике. При этом необходимость в переводе оказалась незначительной помехой; зато очень серьезной помехой была диаметральная противоположность взглядов Сталина и Черчилля.

Отцу показалось забавным, что в одном отношении Черчилль реагировал на присутствие маршала Сталина, как самый обыкновенный смертный: хотя в Касабланке Черчилль обычно носил синий в полоску костюм, а в Каире, как правило, белый летний, в Тегеране, увидев маршала Сталина в военном мундире, Черчилль тоже надел свой мундир высшего офицера Королевских воздушных сил.

Я полюбопытствовал, какие именно политические вопросы обсуждались после обеда.

– Мы говорили обо всем, что нам приходило на ум, - ответил отец.
– Он перечислил темы беседы: послевоенная организация мира, организация трех государств, которые должны будут поддерживать мир, точная договоренность насчет того, что мир до такой степени зависит от единства действий этих трех государств, что в важных вопросах отрицательная позиция хотя бы одного из них должна будет налагать вето на спорное предложение в целом. Отец сказал, что вопрос о праве вето подлежит еще тщательному обсуждению, но, что, вообще говоря, он поддерживает этот принцип, учитывая бесспорную необходимость сохранения единства «Тройки» в будущем.

– Мы пришли к согласию относительно того, - добавил он, - что в случае необходимости мир надо будет поддерживать даже силой. Главное для нас - договориться о том, что будет являться в послевоенном мире зоной общей безопасности для каждой из наших стран. Эта работа еще впереди, но мы уже приступили к ней.

Секретарь отца лейтенант Ригдон просунул голову в дверь и напомнил об ожидавшей просмотра вашингтонской почте. Я направился к выходу, но отец вернул меня.

– Кстати, - сказал он торжествующе, - ты, вероятно, еще не слышал о результате субботнего матча.

– Матча?
– спросил я в полном недоумении.

– Армия против флота. Ты уж, конечно, ставил на армию. Плати десять долларов. Счет - 13:01 - и он протянул руку.

– Я предпочел бы, чтобы ты занимался государственными делами, - заявил я недовольным тоном, отдавая ему деньги.

Выйдя в переднюю, я услышал голоса в зале заседаний, где в это время усердно работали представители американского, английского и советского штабов. Я вышел из дома, чтобы осмотреть территорию посольства. Повсюду была расставлена русская охрана, состоявшая в большинстве из офицеров. Все они отличались очень высоким ростом, не ниже 6 футов 2 дюймов. Я разгуливал по двору довольно долго и при этом обнаружил, что в результате соответствующего расположения охраны и установки специальных щитов советское и английское посольства были фактически превращены в одну большую усадьбу, окруженную со всех сторон бдительной стражей. Многие из охраняющих, как я заключил по их штатской одежде, были агентами советской секретной службы. У всех подозрительно оттопыривались пиджаки: очевидно, эти люди были основательно вооружены. Сталин явно не хотел рисковать безопасностью своих гостей.