Его лучшая любовница
Шрифт:
«Боже, Милтон прав! Я действительно ее люблю», — подумал он. Почему же он так долго не мог понять того, что было совершенно очевидным все это время?
— Можете заключать пари, — сказал Тони своему собеседнику. — Но при этом оставьте Габриэлу.
Милтон снова засмеялся.
— Мы ведь с ней действительно просто друзья, знаете ли.
— А вам, разумеется, хотелось бы большего.
— Тут вы меня поймали, — признал Милтон. — Она очаровательная женщина, и вам повезло, что она ваша. Хотя сейчас она ведь не ваша, не так ли? Если учесть,
— Ну так она ошибается. А теперь окажите нам обоим услугу и уйдите.
Милтон со смехом удалился, явно не считая себя обиженным.
Глава 22
Габриэла прижалась к Тони, разгоряченная и разомлевшая после долгих любовных игр. «Но Тони ведь всегда бывает очень щедрым на ласки, — подумала она, — и всегда заботится о том, чтобы доставить мне наслаждение, прежде чем самому получить столько же удовольствия».
К ее удивлению, от Гамильтонов домой он привез ее сам, объяснив, что Милтону понадобилось уйти раньше и он вызвался его заменить.
Пока экипаж вез их через город, на лице Тони она заметила странное, непривычно напряженное выражение. Несколько раз ей казалось, что он хочет что-то сказать — но вместо этого останавливался и целовал ее. Как это обычно случалось, поцелуи вызвали позыв плоти, и к тому моменту, когда они доехали до ее особняка, оба сгорали от желания и едва смогли подняться по лестнице в спальню, прежде чем лихорадочно наброситься друг на друга. После первого совокупления он раздел ее и положил в постель, где принялся повторять все снова, но на этот раз ласкал медленно, почти благоговейно — и подарил ей глубокий, потрясающий душу экстаз.
И теперь они лежали рядом, а за окнами сгущались сумерки — и все мысли о поездке на бал, куда она этим вечером собиралась отправиться, исчезли у нее из головы.
— Вы не голодны? — спросила она, проводя ладонью по его груди и запуская пальцы в черные завитки волос, которые ее покрывали. — Мы ведь пропустили обед. Но я уверена, что кухарка приготовит нам что-нибудь. Или мы можем совершить набег на кладовую. Он поймал ее руку и поднес к губам.
— Это потом. Но сначала я хочу кое-что сказать. Нечто такое, что мне следовало сказать тебе уже давно.
— Да? И что же?
— Габриэла, милая, — проговорил он, глядя ей прямо в глаза, — я тебя люблю.
На секунду она решила, что ослышалась, и даже сказала себе, что вообразила эти слова. «Наверное, на самом деле я сплю — и это мне снится», — подумала она.
— Что? — переспросила она вслух.
— Я люблю тебя, — повторил он. — Я сам это понял недавно, иначе сказал бы об этом раньше.
Она судорожно вздохнула, испугавшись, что ее сердце сейчас выскочит из груди. Робкая радость трепетала в ней словно золотистые крылья.
— И когда же ты это понял? —
— Сегодня. Наверное, я не привык к такой мысли, и поэтому до меня это не сразу дошло. Но я знаю, что это так, и хочу, чтобы ты вернулась домой.
Крылья перестали трепетать, а крошечная искра надежды, которая в ней загорелась было, мгновенно погасла. Заледенев, она стремительно села в постели.
Неужели это долгожданное признание сделано только ради ее возвращения?
— Теперь, когда мы помирились, тебе нет смысла здесь оставаться. Утром я первым делом распоряжусь, чтобы твои вещи собрали, — негромко сказал он, проводя ладонью по ее нагой спине.
Отбросив одеяло, она встала с кровати и, пройдя к гардеробу, достала оттуда халат. Завернувшись в плотную ткань, она пыталась согреться, но понимала, что это вряд ли удастся. Она крепко затянула пояс халата на талии.
— В этом нет необходимости. Извольте оставить мои вещи на прежнем месте. А теперь, может, мы все-таки поедим?
Он сел — и его брови мрачно сдвинулись, напоминая темные клинки.
— Разве ты не слышала, что я сказал? Я люблю тебя, Габриэла! Я хочу, чтобы мы были вместе.
— Нет, вы просто хотите, чтобы я очутилась у вас дома, чего вы желали с самого начала. Это старый спор, который нет смысла продолжать.
Казалось, ее реакция его изумила.
— Ты хочешь сказать, что не веришь в мою любовь? Но почему?
— А как могло быть иначе, когда я слышала, как вы сказали лорду Весси совершенно противоположное? «Люблю? — передразнила она его. — Нет, я не люблю Габриэлу!» Вы в тот день выразили свои чувства совершенно ясно, а теперь ждете, чтобы я поверила, будто они в корне изменились? За такой короткий срок?
Он стиснул зубы так крепко, что на щеке у него забилась жилка.
— Во всяком случае, я на это надеюсь.
— Хотите знать, что я об этом думаю? — спросила она, и прилив гнева принес с собой тот жар, которого ей только что не хватало. — По-моему, вы настолько сильно хотите подчинить меня своей воле и вернуть обратно, чтобы прекратить сплетни, что готовы на все — даже на такое! Вы были готовы соблазном и обманом добиться у меня согласия на наш брак, а теперь повторяете это снова. Ну так я этого не допущу! Я не позволю вам использовать мои чувства по отношению к вам против меня же, просто сказав те слова, которые, как вам прекрасно известно, мне отчаянно хотелось бы услышать!
— И что это за чувства? — спросил он очень тихо. — Ты ведь говоришь, что любишь меня?
— Конечно, я люблю вас! — ответила она и голос ее дрожал от едва сдерживаемого гнева. — Не верю, что вы не знали об этом с самого начала. Господи! Да разве пошла бы я за вас замуж, если бы не любила? Иначе с чего бы мне приходить в такое отчаяние, после того как я услышала, что вы говорили Итану? Какая еще причина могла заставить меня сбежать из дому, где я была так счастлива? Или, вернее, считала себя счастливой?