Его-Моя биография Великого Футуриста
Шрифт:
Порядок в музее — идеальный: здесь живет своей жизнью каждая вещь и в них — Поэт.
Поэт говорит с ними, переставляет, курит им сигары, ладан, свечи восковые, а по вечерам перед стеной икон зажигает цветные лампады, иногда — в холод — топит камин — сидит на турецком коврике, — и некоторые вещи — кому священен огонь, — ставит около себя.
Он знает желанья вещей.
Он — Йог — мудро проникает Своей Волей в духовную сущность бытия там — где начинается Материя — создавая миры — Землю — Человечество Культуру — Футуризм — и где кончается
Клык мамонта дилювиального периода ледниковых отложений, найденный где нибудь в средней Азии, или представленье библии Хаоса — первичного зачатия мира, или жизнь микроорганизмов, вносящих малярию через укушенье комаров, или высший расцвет арабской поэзии до появления Магомета, или гальванизиронанное железо цинковым слоем от окислении, или небесная механика движений в солнечной системе — следствие закона всемирного тяготенья (Ньютон), или мифология древней Греции, или наконец Пульс Культурного Человечества и Пришествие Футуризма — Это ли не Музей Духа Его, в котором Он пребывает от Начала до Века, концентрируя в Себе океански притекающие реки познаний.
А вещи Музея на Каменке — на горе — охраняемые солнцем да соснами — не есть ли воплощенные следы Музея Духа, которые указывают уже пройденный путь какого нибудь звена Минувшого или Настоящего.
Не есть ли Поэт — собравший в свою часовню соснового покоя вещи — Йог — Жрец — фанатик совершающий Свой обряд священнодействия.
Не есть ли Поэт — одна из более живых вещей Музея Его, странная вещь, напоминающая людям искусственное солнце.
Не вещи ли Его пусть сами лучше расскажут Биографию Поэта, а вся Его комната жизни на Каменке не лучше ли меня откроет истинную душу
Его творчества.
Смолистые сосны кругом да поля в горах дополняют поэму Его Дней — здесь.
Когда нибудь Каменка станет Ясной Поляной и — люди друзья-чудаки — девушки поймут, что гнездо улетевшей Птицы было свито руками гениального Поэта Чудотворца.
Я же — только сторож дверей Его святая святых и эту сосновую Часовню я готов открыть всем желающим увидеть Его Музей — на Каменке, всем желающим отдохнуть на высокой горе созерцанья.
Я живу дома летом (май-июнь-июль) — в остальное время года прилетаю налетом.
Я всегда жду гостей — и гости приезжают.
Я жду — пожалуйста.
Стенька Разин
В мае Поэт вернулся на Каменку один — без Фани — она ушла домой, чтобы осенью уехать на курсы.
И снова я вольный В вершинах распластанный Горноуральский орел Над Судьбой.Все к — лучшему.
Дальше.
Поэт задумал написать давно заветную книгу-роман Стенька Разин.
И чтобы раздольно вдохновиться по истинному, по весеннему, по расцветному —
Чтобы Волга от Жегулевсхих гор до Астрахани
И работал отчаянно, стихийно, буйно, запойно, и неработал — а пел, кричал, звал.
В дороге и на остановках под Жегулевскими горами, в Астрахани — Поэт писал на клочках бумаги, на телеграммах, на носовых платках, на конвертах, на бересте, на полях газет.
Зажженный пламенем великой идеи — дать всю сущность русской Души, всю урожайную талантливость, всю буйную Волю, всю народную Мудрость-в едином Стеньке Разине, чей Единственный образ веками живет в нас — безпредельно любящих свободную жизнь — Он развернул все Свои творческие силы без остатку и так от искренняго сердца, что задыхался от прилива песен и размаха.
Работа сияла солниевстально.
Весенняя Волга помогала разливно-гордо.
Из Астрахани Поэт заехал в гости к звучальному другу Лиде Цеге в Пензу: с Соней и Жоржиком она жила в лесу, на даче.
Славно и там было писать среди веселой, звонкой дружбы.
Лида Цеге — современный композитор — играла Поэту Свои яркие вещи, а Соня и Жоржик радовали затеями.
Поэт возвратился на Каменку счастливым: Стенька Разин почти был закончен.
Здесь Он еще с высшими силами окружающого горного покоя стал напряженно работать и к концу лета роман Стенька Разин был готов.
Я охотился, жег костры, хозяйничал, затевал всякие дела.
Поехал в Пермь к нотариусу в во владенье Каменкой ввел на равных началах Алешу, Петю, Соню, чтобы больше нечувствовать себя самодержцем.
Ведь по существу ни мне, ни тем более Поэту никогда ничего небыло нужно, — напротив — я всегда горел желаньем отдать, помочь, откликнуться, встретить.
И всегда совершенно беззаветно.
И даже тогда, когда мне платили жестокой, грубой неблагодарностью, я не осуждал, не сердился, не мстил, а только преклоненно слушал великие слова Поэта:
— Уйдем дальше.
И часто Поэт на крыльях освобожденья уносил меня совсем далеко: еще неуспели смолкнуть в обиженном сердце недавние недоразуменья, а сегодня глаза мои смотрят откуда нибудь с Ай-Петри в долину жизни и нет берегов величественному созерцанью.
Что — суета для Стеньки Разина.
Что — мелочность для Поэта.
Раззолотилась грустинная осень — ласковый др\г одиночества — по звездным ночам в небе перекликаются перелетные птицы.
Поэт стал видеть южные сны.
Я решил ехать в Москву и там немедленно заняться изданьем Стеньки Разина.
Уж слишком сгустился гнилой мрак царящей кошмарно реакции, будто все задохло творческое, утрозарное, свободное, будто все боялись проявить свою волю, — а Стенька Разин — народное солнце Свободы — любимец буйной молодости — рыцарь чудесных песен — Он ли немог напомнить друзьям о своем Победном возстаньи за долю молодецкую.