Его нельзя любить
Шрифт:
– Кто? – хмурюсь, наконец заглядывая в мамины глаза.
– Ян. Бессовестный мальчишка, – она вздыхает. – Слава вчера был в бешенстве. Как у этого мелкого пакостника только ума хватило! Не переживай, Слава его обязательно накажет.
Я впадают в ступор. Паникую. Хаотично обдумываю все мамины слова и открываю рот. Нужно что-то сказать, точнее, рассказать правду.
Я ведь вчера могла сказать нет. Отказаться от поездки или просто не пить алкоголь. Могла вызвать такси и уехать в любой момент, не доводя до абсурда, но я продолжила вживаться в роль. Тешить
Какая же дура!
– Я… То есть, Ян не виноват. Он, наоборот, мне помог.
– Что? – мама прищуривается. – Ты его защищаешь? Он тебе угрожал чем-то? Иди что-то рассказал?
Мама начинает нервничать, но я не придаю этому значения.
– Нет. Просто я сама хотела повеселиться, мама, потому что всем можно, а мне нельзя. «Никогда и ничего нельзя», – последние слова говорю тверже. Смотрю ей в глаза. – Пока ты здесь жила, – сглатываю, ведь что сейчас скажу то, что явно ее может задеть, – я сидела дома и училась. Только училась. Бабушка никогда и никуда меня не отпускала. Боялась, что, – отворачиваюсь, – боялась, что я повторю твой сценарий и рожу в шестнадцать.
Мама отшатывается. У нее дрожат губы. Она прикрывает глаза, потирая пальцами переносицу, а я зачем-то продолжаю:
– Вчера был первый вечер, когда я вообще вышла из дома после десяти вечера, мама. Я впервые побывала на вечеринке, тусовке, вписке, без разницы где. Я просто хотела быть как все. Да, перебрала с алкоголем, но я и не пила никогда. Откуда мне было знать, что… Все мои друзья там, дома, считают меня зубрилой. А нашу ба – тираншей. Знаешь, как будет выглядеть мой выпускной? Все поедут на дачу после ресторана, а я пойду домой. Все будут веселиться, а я – спать. В восемнадцать. В день, который никогда не повторится, потому что я не думаю, что мне снова придется заканчивать школу, мама.
– Ника, я не знала…
Мама тяжело вздыхает и поджимает губы.
– Ты всегда такой веселой была, когда я приезжала, говорила, что тебе нравится жить с бабушкой, поэтому я и не хотела рушить твою привычную жизнь. Забирать к себе, на съемную квартиру, в другой город… Я думала, это будет нечестно по отношению к тебе – вот так вырвать из среды, где у тебя все хорошо.
– Я так говорила, чтобы вас не расстраивать. Ни тебя, ни ее.
– Ника…
– Извини, – склоняю голову, – то, что произошло вчера, такого больше не повторится. Не переживай.
Я делаю робкий шаг, а потом почти бегом скрываюсь на кухне. Прилипаю спиной к стене, затаив дыхание. Закрываю глаза, чувствуя, как по щекам катятся слезы. Я все-таки ее обидела. Мне просто не стоило сюда приезжать. Я всегда все порчу. Жизнь маме, которая была еще подростком, когда меня родила, бабушке, которая положила жизнь на мое воспитание и поставила крест на своей. Всем.
Слышу удаляющийся стук каблуков. Мама, видимо, вышла из гостиной. Перевожу дыхание и усаживаюсь за стол. Минут десять смотрю в одну точку и вытираю льющиеся слезы.
Когда за спиной слышится шорох, вздрагиваю,
– А ты безбашенней, чем я думал, с первого дня в тусовку влилась. Настюха там под впечатлением, – Ян садится рядом, со скрипом выдвигая для себя стул.
Морщусь от этого гадкого звука и смотрю на свои руки, лежащие на столе. Разглядываю идеальный маникюр.
– Я ничего не помню. Точнее, смутно…
Притворяюсь дурочкой. Мне стыдно за все, что вчера произошло. Очень и очень стыдно.
– Врешь. – Ян с шумом поднимается и достает из холодильника бутылку сладкой газировки. – Если ты паришься насчет того поцелуя, то я еще вчера сказал, всем пофиг. Будешь? – протягивает мне бутылку.
– Спасибо, – обхватываю двумя руками холодное запотевшее стекло. – И за вчера тоже. Я повела себя…
– Как?
Гирш упирается ладонями в столешницу, практически нависая над ней.
– Плохо.
– Кажется, у нас с тобой разные понятия о «плохо», Ника.
– Что тебе сказал отец?
– Ничего нового, – Ян пожимает плечами. – Куча нотаций. Я привык. А тебе? Мама ругалась?
– Нет. Она думает, что это ты виноват в том, что я… Прости.
– Забей. В следующий раз мы будем осторожнее, – он подмигивает, и я неосознанно улыбаюсь.
Он сказал, в следующий раз?
– То есть ты не обижаешься? – я широко распахиваю глаза, чувствуя, как сердце в груди гулко трепещет.
– Было весело, – он берет меня за руку. А я, я тут же краснею.
***
Вячеслав собирает нас всех вместе вечером после ужина. Ян как раз возвращается к этому времени домой.
Мама и ее новый муж расположились на диване, я же – в кресле напротив. Ян, вообще, стоит у камина, привалившись к стене и сунув руки в карманы. У него максимально скучающий вид. Вот бы мне его выдержку. Его ничего не трогает. И вины он не чувствует. Я же сгораю со стыда и никак не могу хотя бы немного скрыть свой раздрай.
– Мы с Ладой подумали и решили, что на все лето вы оба отправитесь к Серафиме Григорьевне.
– К бабушке? – срывается с моих губ.
– С фига ли? – тут же подключается Ян.
– За словами следи, – осекает Вячеслав сына. – Раз вы так хорошо нашли общий язык, думаю, вам обоим будет полезно провести лето, не бездельно болтаясь по Москве, а помочь Серафиме Григорьевне с гостевым домом. Ян, это в первую очередь касается тебя.
– Ты серьезно сейчас?
Ян закатывает глаза и усаживается на подлокотник моего кресла.
– То есть, по-вашему, мы должны батрачить хер пойми где все лето, потому что… Напомни-ка почему, папа?
– Потому что я так решил. Поживешь пару месяцев как все нормальные люди, может, ума прибавится. Меньше времени будешь морочить Нике голову своими тусовками.
Мама на его словах прячет взгляд, а я злюсь. Так сильно, что до крови расцарапываю себе руку ногтями. После всего, что я ей рассказала, она решила снова вернуть меня бабушке. Может, и заслуженно, конечно, просто я с чего-то решила, что мама хоть немного попытается меня понять. Наивная.