Его прощальный поклон. Круг красной лампы (сборник)
Шрифт:
Леди Клара опустилась на бархатный пуфик и мягко взяла министра за руку.
– Ну вот, ты сказал это, Чарльз, – негромко произнесла она. – Все зашло слишком далеко… Я даю тебе слово, дорогой, я узнала о том, что происходит, когда было уже поздно что-либо изменить. Наверное, это я виновата… Да, это моя вина. Но все случилось так неожиданно. Сезон заканчивался, потом эта неделя у лорда Донниторна. И все. Но, Чарли, она его так любит! Она же у нас одна, разве можем мы заставлять ее так страдать?
– Ну хватит, хватит! – нетерпеливо воскликнул министр и хлопнул по плюшевому подлокотнику. –
– Но она же у нас одна, Чарльз.
– Тем более нельзя допустить мезальянса.
– Мезальянса, Чарльз? Ты так говоришь о лорде Артуре Сибторпе, сыне герцога Тавистокского, родословная которого тянется со времен Гептархии? В «Дебретте» сказано, что они – прямые потомки Моркара графа Нортумберлендского.
Министр пожал плечами.
– Лорд Артур – четвертый сын самого бедного герцога в Англии, – сказал он. – У него нет ни перспектив, ни профессии.
– Но, Чарли, ты бы мог предоставить ему и то и другое.
– Он мне не нравится. Я не хочу, чтобы их связь продолжалась.
– Подумай об Иде! Ты же знаешь, какое у нее хрупкое здоровье. Она ведь только о нем и думает. Неужели ты настолько жесток, что разлучишь их, Чарльз?
Тут постучали в дверь. Леди Клара бросилась к двери и распахнула ее.
– Да, Томас?
– Прошу прощения, миледи, внизу премьер-министр.
– Проводите его наверх, Томас.
– Чарли, помни, тебе нельзя волноваться. Веди себя хорошо, оставайся спокойным и держи себя в руках, ладно? Будь умницей. Я знаю, что могу доверять тебе.
Она сняла с себя шаль, накинула ее на плечи больного и удалилась в спальню, когда за дверью послышались шаги.
– Дорогой Чарльз, – радушно воскликнул большой человек, врываясь в комнату с той юношеской энергией, которой славился по всей Европе. – Надеюсь, вам стало лучше? Ну что, еще немного и в бой, а? Нам вас очень не хватает, и в парламенте, и в кабинете. Из-за этого греческого вопроса настоящая буря назревает. В сегодняшней утренней «Таймс» по нам уже прошлись.
– Видел, видел, – улыбнулся больной, глядя на своего начальника. – Мы должны показать, что страной пока еще управляют не только с Принтинг-Хаус-сквер. Нужно четко и уверенно придерживаться своей линии.
– Конечно, Чарльз, вне всякого сомнения, – согласился премьер-министр, не вынимая рук из карманов.
– Я очень благодарен вам за то, что вы нашли время зайти ко мне. Я тут места себе не нахожу. Ну, что там в кабинете?
– Сплошные формальности, все как обычно. Да, кстати, с македонскими заложниками все в порядке.
– Слава Богу!
– Остальные дела мы отложили до следующей недели – ждем, когда вы к нам вернетесь. Вот вопрос о роспуске парламента начинает поджимать. В провинциях все тихо, отчеты прекрасные.
Министр иностранных дел нетерпеливо заерзал в кресле и негромко застонал.
– Нам уже пора навести порядок во внешней политике, – сказал он. – Мне нужно написать ответ Новикову. Он, конечно, умен, но все его хитрости очевидны. Кроме того, я бы хотел, чтобы мы наконец определились с Афганской границей. Эта моя болезнь очень некстати. У меня столько работы, а в голове
– А что говорит наш медицинский тиран? – рассмеялся премьер-министр. – Вы так беспечны, Чарльз. С епископом разговаривать проще, чем с доктором. Того хоть можно в чем-то убедить, но врач, вооруженный стетоскопом и термометром, – это что-то особенное. Он настолько выше тебя, что твои слова до него как будто и не долетают вовсе. К тому же он пользуется тем, что ты болен. С ним еще хоть как-то можно спорить, только когда ты здоров и полон сил. Вы прочитали Ганемана? Что вы о нем скажете?
Больной слишком хорошо знал своего именитого коллегу, чтобы позволить ему увлечь себя на какую-нибудь из тех окружных дорог, которыми тот любил подбираться к главному вопросу. Министр был слишком проницателен и практичен, и бесцельная трата энергии на обсуждение ранней церкви или каких-нибудь двадцати семи принципов Месмера очень его раздражала. Он уже давно научился не обращать внимания на подобные сторонние темы и быстро и как бы невзначай возвращать разговор в основное русло.
– Пока еще не читал, – сказал он. – Между прочим, надо полагать, по департаменту никаких особенных новостей нет?
– Ах да, чуть не забыл. Я ведь приехал к вам еще и за тем, чтобы сообщить, что сэр Элджернон Джонс ушел в отставку, так что в Танжере освободилось место.
– Нужно как можно скорее найти ему замену. Чем дольше оно будет оставаться свободным, тем больше появится желающих его занять.
– Ох уж это покровительство! – вздохнул премьер-министр. – С каждым новым протеже у тебя появляется один сомнительный друг и дюжина явных врагов. Нет врага более заклятого, чем тот, кому отказали от места. Вы совершенно правы, Чарльз. Лучше поторопиться, тем более что в Марокко сейчас неспокойно. Насколько я понимаю, герцог Тавистокский подыскивает место своему четвертому сыну, лорду Артуру Сибторпу Мы в некотором долгу перед герцогом.
Министр иностранных дел взволнованно подался вперед.
– Дорогой друг, – воскликнул он, – это как раз тот человек, кого бы я сам предложил. Лорд Артур в настоящее время будет намного полезнее для нас там в Танжере, чем… чем…
– На Кавендиш-сквер? – подсказал его начальник, выразительно поведя бровью.
– Скажем так, в Лондоне. Он воспитан и умеет себя вести в обществе. При Нортоне он жил в Константинополе.
– Так он говорит по-арабски?
– Слабо. Зато неплохо владеет французским.
– Кстати об арабах. Вы не читали Аверроэса?
– Нет, не читал. Он идеально подходит для этого места. Не могли бы вы оказать мне услугу и оформить его назначение в мое отсутствие?
– Конечно, Чарльз. Разумеется. Могу ли я еще что-нибудь для вас сделать?
– Нет. Надеюсь в понедельник быть в парламенте.
– Я тоже очень надеюсь на это. Нам вас очень не хватает. В «Таймс» вот-вот поднимут шумиху вокруг греческого вопроса. Люди, которые пишут для передовиц, – на редкость безответственные личности, и, к сожалению, нет никакого способа опровергать их домыслы, какими бы нелепыми они ни были. До свидания, Чарльз. Почитайте Порсона! До свидания.