Его сбежавшая Принцесса
Шрифт:
Глава 7. Что творишь, глупая?
Мы сидели за столом. Неловко переглядывались. Хорошо еще здесь был любопытный Пиг, который хоть немного отвлекал внимание. Он стучал ложкой по столу и напевал какую-то песенку. Гней все отвлекалась на сына. Пусть лучше на сына, чем на Эда с Юлием.
— Ешьте на здоровье, — сказала Гнея и поставила на стол кочан с супом.
— Это все? — зашептал Эд мне на ухо, — нам самим накладывать?
— Да, самим.
— Так просто? Брать и туда? В тарелку?
Я выдохнула. И
— Вот так, — сказала я, — брать и наливать.
Заодно налила и Пигу. Он маленький, ему всегда кто-нибудь да наливал.
— Может, и мне нальешь? — попросил Эд.
— Ладно, налью.
И я налила. Эд скривился, глядя в свою тарелку.
— Просто есть это?
— Просто. Ешь.
— А выбора не будет? Суп какой-то странный. Это что? Грибы?
— Грибы-грибы! — ответил Пиг с набитым ртом.
— У тебя тоже грибы? — спросил Эд, поглядывая в тарелку к Юлию.
— Я тоже возмущен, — зашептал Юлий.
Неужели они наивно полагали, что никто их не услышит. Проклятый принц! Избалованный! Я хотела ударить его и крикнуть: «Ты чего нас позоришь!». Нет, это не Эд, точно не мой Эд. Но я сделала глубокий вдох. Я помнила, как сама не так давно впервые попробовала грибную похлебку, сидя у костра. Вспомнила, как Эд подал мне кусок жаренного хлеба, чтобы было вкуснее. Что ж, я сделаю то же самое. Отломила кусок черного хлеба, положила Эду.
— С хлебом вкуснее.
— Ну ладно, — пробормотал он, наливая жидкость в ложку, а потом выливая.
— Ешьте, что дают! — не выдержала Гнея, — ишь принцы понаехали!
— Ну так мы и, — начал Эд, но я вовремя ударила его ногой под столом.
— Ты где их откопала? — спросила Гнея у меня.
В Литвудском королевстве. Вот где. Но я набралась сил и выдохнула.
— Спасибо тебе, за терпение. Эд потерял память и… видишь ли, вместе с памятью манеры тоже потерял.
— Манеры потерял? — ухмыльнулся Эд, — кто бы говорил! Готов поспорить, у меня манер побольше будет, чем у тебя!
— То-то ты такой важный сидишь! Привередничаешь!
— Ты так и не рассказала всей правды, — напомнил Эд, — сказал, что Звездочет убил мою мать и я мщу, но подробностей не рассказала. Не верю, чтобы мы с отцом были заодно, после его предательства. Не верю, я бы не прогнулся под него, никогда бы не простил.
— Вообще-то простил! — встрял Юлий.
— Это-то и подозрительно. Все подозрительно, и вы мне что-то недоговариваете!
И тут я поняла, что Юлий — это еще хороший, послушный сын в их семье. Как же хорошо, что я не знала Эда в его семнадцать. Как же хорошо. Видимо, уйти из дома и начать самостоятельную жизнь — было его самым правильным решением. Решением, благодаря которому он вырос.
Эд ухмыльнулся. Придвинулся ко мне, сощурившись.
— Ума не приложу, как ты умудрилась связать свою душу с моей, — сказал он, — но чувствую, без приворотов тут не обошлось. Ты постоянно командуешь мной, говоришь, что делать. И ты совершенно не в моем вкусе. Деревенская девчонка.
— Ешь, раз хороший вкус, — сказала я, опуская голову Эда прямо в тарелку с грибным супом.
Все его лицо было в грибном бульоне. Волосы намокли и бульон с капал на одежду.
— Ты что творишь, глупая?! — крикнул Эд.
Юлий засмеялся. Я и его окунула в суп. И вышла на улицу.
Нет, к такому я точно не была готова. Не была. Я не сказала Эду, что принцесса. Решила, это неважно, решила, это напротив его может отпугнуть, решила, пусть лучше зовет меня Донной. Так меньше шансов, что он выдаст меня. Но душа болела. К горлу подступал ком. Грубая? Деревенская? Эд сказал, ему нужен кто-то утонченный? Нежный? Я рассмеялась. Это я не утонченная? Я не нежная? Сама не заметила, как завернула к коровнику, обошла его. Там лежал Медведь. И я улеглась на него, на его мягкую шкуру. Хоть кто-то родной, кто-то, кто меня понимает.
— Эд очнулся, — сказала я.
Медведь радостно зарычал, легонько стукнул меня лапой по плечу.
— Вот только он не помнит последние восемь лет своей жизни.
Медведь удивленно повернул на меня голову.
— Вот и я о том же. Проснулся, и думает, что ему семнадцать! Ты вот помнишь Эда в семнадцать лет?
Медведь зарычал.
— Помнишь? — удивилась я, — подумать не могла, что вы так давно знакомы.
Но вряд ли в то время они хорошо общались. Вряд ли с Эдом в его семнадцать вообще хоть кто-то мог нормально общаться.
— Он считает меня грубой и не нежной, — пробормотала я, поглаживая медведю шкуру, — сказал, что не влюбился бы в меня. Это не Эд. Не мой Эд. Я не знаю человека, которым он проснулся.
Продолжала гладить шкуру.
— Но я ведь не была такой, — продолжала я, — я не любила командовать, не была грубой. Мне пришлось стать такой, чтобы выжить, и, чтобы спасти его. Медведь, что мне делать?
Медведь не отвечал. Как же я ждала полнолуния, чтобы он превратился обратно в человека и помог разгрести все это болото. Как же я ждала, чтобы Медведь вправил Эду мозги.
Мы пошли в лес развеяться. Точнее медведь шел, а я полулежа сидела на его спине, облокачиваясь ему на голову. Хорошо, мы не встретили никого из жителей деревни. Не хотелось обсуждать то, что я лажу с медведями и лажу по ним. Вот мы уже шли по лесной тропинке. Впереди ручей. Пусть попьет мишка, пусть попьет. Показалась одинокая фигурка. Какая-то женщина с котомкой шла по тропке прямо на нас.
— Медведь, давай спрячемся, — сказала я.
Мы отошли к тропки, пропуская женщину. Но с каждым шагом странницы, она казалась мне все более знакомой. Походка, размахивание руками, поднятая вверх голова, наконец фигура, и лицо. Круглое. Курносое. С большими глазами, как у совы. Илинна. Моя Илинна. Я слезла с Медведя, рванула навстречу моей дорогой служанке.