Его сиятельство Каспар Фрай
Шрифт:
– У меня почти готово, - отозвался Каспар, старательно разминая крашенную капиролом ткань в леванировой желтизне.
Вывалив содержимое в кипящую воду, он отошел в сторону, задумчиво вытирая руки ветошью - повторится ли эффект со светлыми точками на этот раз? И снова томительное получасовое ожидание и нервное поглядывание на песочные часы.
– Песок весь!
– объявил Рыпа.
– Эх, чего же там получилось?
– нервничал Свинчатка.
Кусок холста промыли, отжали на валиках. Потом Каспар встряхнул его и
– Получается, хозяин!
– воскликнул Рыпа, и тут его взгляд упал на дюжину любопытных физиономий, следивших за происходящим из-за парящих котлов.
– Ну-ка работать, ротозеи!
– пригрозил им кулаком Рыпа, и работники разбежались по местам, однако, помешивая в котлах болтушками, продолжали оглядываться, здесь уже каждый знал, что хозяин снова взялся за приготовление «пшенки».
– Ну что, Луцвель, какую теперь - синь или пурпур?
– спросил Каспар. Последовательность нанесения красок была уже нарушена, но для эксперимента это годилось.
– Синь, хозяин, а то она потом пурпур задавит.
– Согласен. Ну давай мешай…
И Каспар отдал холст Луцвелю.
8
Испытания закончились лишь к вечеру, когда принесли огня, а работники уже принялись растирать руки гусиным жиром - он сохранял кожу от высыхания.
Каспар последний раз встряхнул потемневший холст и при свете двух ламп все убедились - эффект «пшенки» был практически повторен.
– Домой заберу, - сказал Каспар.
– Жене похвастаюсь.
– Значит, скупать масло-то?
– спросил Рыпа.
– Скупай, - кивнул Каспар, сворачивая холст.
– Только без шума, а то коврижники мигом цену вздуют.
– Ну так я с понятием.
– И это еще не все…
Каспар вымыл руки, вытер чистой ветошью и повернулся к замершим свидетелям длительного эксперимента.
– Рыпа получает пять монет золотом за то, что натолкнул нас на это испытание. Все прочие участники - по золотому! Сегодня я добрый!
– Эх, вот бы напиться на весь золотой, я уже полгода сухой хожу!
– признался Слизень и тут же добавил: - Но не буду.
– Идем домой, Хуберт, - сказал Каспар, забирая свой кафтан.
– Пойдем, батя.
Вместе с остальными они вышли на воздух, оставив помещение двум рослым сторожам.
– Спокойной ночи, хозяин, - сказали те, кланяясь.
– И вам спокойствия, - ответил Каспар.
Пару раз на его красильни нападали воры, одного сторожа даже зарезали, и тогда Каспар отдал вдове пятьдесят золотых. Даже сам потом удивился, но не пожалел о поступке. В последнее время дела шли все лучше, и золото текло в карман нескончаемым ручейком.
«Куда мне столько?» - иногда удивлялся Каспар. Детей следовало обеспечить, это да, но ведь уже хватало не только на детей, но и на внуков и правнуков.
Как
К приходу Каспара и Хуберта Генриетта, как обычно, приготовила ужин.
– Смотри, дорогая, что у меня есть!
– с порога объявил супруг, разворачивая еще сырой холст.
– Чего там смотреть, я отсюда вижу, что кафтан и рубашка испорчены! Каспар, сколько раз тебе говорить - ну накинь старую рубаху, я тебе их в красильню полдюжины перетаскала! Почему Хуберт чистый, а ты будто в мешках с капиролом рылся?
– Погоди кричать…
Каспар прошел на кухню, зажег вторую лампу и в обеих выкрутил фитили на больший огонь - стало светло как днем.
– Смотри!
И он снова развернул холст.
– Ну и что? «Пшенка» это, сразу видно.
– Это не «пшенка», мама, это батя на красильне сам сварил!
– гордый за отца, сообщил Хуберт.
– Да ты что?!
– не поверила Генриетта, медленно приближаясь к сырому холсту. Будучи женой промышленника, она уже давно вникла во все проблемы производства, а период, когда муж и Луцвель экспериментировали как одержимые, помнила очень хорошо. Каспар каждый вечер приходил с отсутствующим взглядом, в разноцветной одежде.
– Как же это вас угораздило?
– Рыпа помог! Масло предложил экономить и вместо деревянного ореховое, после пряников, в краски лить. А оно с угольками мелкими, вот они-то и дали эту звездную россыпь.
– Каспар погладил холст и наконец сел.
– Вот такие дела.
– Это ж какие деньги ты теперь в дом понесешь, - покачала головой Генриетта.
– Да что там деньги, красота-то какая - ты посмотри. Если цвета правильно набирать, так и лучше получится. Ты дай нам что-нибудь выпить, отметить нужно.
– Конечно, - согласилась Генриетта, понимая значение события. В других случаях пить вино она Хуберту не позволяла.
«Вот женится - пусть жена решает, а пока все на мне, я ему не позволю», - говорила она.
Только сели за стол и разлили рейнтвейн по стеклянным бокалам - появилась Ева.
– Наш герцог на войну созывает, мы пойдем?
Каспар, так и не донеся бокал до рта, поставил его на стол.
– Ты почему в штанах? Где сарафан?
– строго спросил он.
– Я только из подвала, сейчас переоденусь. Так мы пойдем на войну или как?
– На какую войну?
Генриетта сделала глоток вина и, отодвинув бокал, закусила засахаренным яблочком.
– Король Филипп Бесстрашный собирается герцогство воевать, и наш город тоже. Мы должны записаться в войско.
– А на кой нам?
– осведомился Хуберт.
– Ну пограбят же нас, герцог так и говорил - холодец из всех сварят.
– А ты откуда знаешь, что герцог говорил?
– с подозрением спросил Каспар. Они с Хубертом утром миновали сборище, не прислушиваясь, а тут такая осведомленность.