Его собственность
Шрифт:
Лана вытирает руки полотенцем, когда ее мать вдруг говорит:
— И ты должна будешь привести этого прекрасного мужчину,.. как ты сказала Блейка Баррингтона, на ужин?
— Э-э, да... когда ты вернешься со своего лечения.
Ее мать останавливается и смотрит на нее.
— Я собираюсь встретиться с этим молодым человеком, прежде чем сяду на самолет, и тогда я больше не скажу по этому вопросу ни слова, — твердо говорит она.
За то время, пока они пьют чай, Лана рассказывает о том, что заходила в салон Selfridges, который специализируется на париках.
Бессознательно мать дотрагивается
— Ах, — говорит она. — Это, наверное, очень дорого?
Лана улыбается.
— Мы не платим за это.
Мама смеется. Впервые за много месяцев, ее мать запрокидывает голову и смеется.
— Это хорошо. Это очень хорошо, — когда она насмеялась, у нее начинают литься слезы. Лана подходит, чтобы обнять ее, но она делает глубокий вздох, пытаясь выровнять дыхание и говорит:
— Я знаю, что ты сделала для меня. Ты использовала свое тело, как чашу для подаяний.
На мгновение Лана лишается дара речи от прозорливости своей матери. Затем ее затопляет настолько огромная любовь к ней, что она начинает лгать, и лгать...
— Ты так говоришь, потому что еще не встречалась с Блейком. Он красивый, сильный и добрый. Это была любовь с первого взгляда. Когда я рассказала ему о тебе, он дал вдвое больше, чем то, что я просила и что было необходимо нам.
Ее мать вздыхает.
— Я молю Бога, чтобы я дожила до вашей свадьбы.
Лана чувствует, как пустота наполняет ее тело. Это неважно, яростно говорит она себе. А что, если ее мать будет разочарована? Все, что имеет значение — это ее мать, которая должна излечиться. Она забудет об этом в какой-то момент, и выйдет замуж за кого-то другого, кто не будет считать ее настолько недостойной, что ее можно только прятать, как маленький грязный секрет. За кого-то, с прекрасным сердце, как у Джека.
Да, за кого-то, похожего на Джека.
14
Лана покидает свой дом и несется мимо двери Билли, через два пролета этажей вниз, и нажимает на дверной звонок матери Джека. Пока она ждет, когда ей откроют, она видит через решетку Толстую Мэри, жарившуюся в неполной тени до красноты. Толстая Мэри — крупная женщина, живет в угловой квартире на первом этаже и загорает топлесс в своем саду, хотя за этим процессом и наблюдают все другие квартиры в доме, но ее это мало заботит. Каждую пятницу она начесывает волосы, делая их объемными, натягивает на себя узкое платье, надевает высокие шпильки, и идет в ирландский паб на Килбурн Хай Стрит, чтобы найти себе парня и привести домой. Словно по часам, они робко выскальзывают из ее двери до ланча в субботу. Все маленькие мальчишки, мчавшиеся на велосипедах, всегда кричат ей: «Эй, Мэри, как твоя мэри?» (mary – женские половые органы). Ее пухлое лицо остается без эмоций, и она показывает им средний палец.
Лицо матери Джека возникает в кухонном окне.
— О, привет, дорогая, — с улыбкой говорит она, прежде чем открыть дверь. Она имеет те же красивые глаза, окаймленные густыми черными ресницами, как и у Джека.
— Привет, Фиона. Мама прислала вам немного пирога.
— Как прекрасно.
— Сегодня хороший день.
— Хорошо. Не хочешь зайти, дорогая?
— Нет, я должна бежать.
— Побежишь, потом.
— Увидимся позже, — отвечает Лана и поворачивается, чтобы уйти.
— Лана?
Она оборачивается.
— Да?
Фиона колеблется, и Лана поправляет свою сумку повыше на плече, делая два шага к ней. — Что случилось?
— Я... гм... слышала ...ты...эх...нашла себе......парня. Богатого бойфренда, — говорит она озабоченно.
Лана переступает с ноги на ногу.
— Я только недавно встретила его, Фиона. Я бы не называла его пока моим парнем. Может ничего не получиться.
Фиона смотрит застенчиво и опускает свое лицо, глядя в пол. Очевидно, у нее была надежда, что это всего лишь слухи и больше ничего, ее голос звучит совсем тихо:
— Тебе следует быть осторожной, не так ли, моя дорогая? Я бы не сказала ничего вообще, но ты всегда была такая невинная. И я подумала, что даже, если вмешиваюсь не в свое дело, и ты будешь думать, что я старая назойливая кумушка, я все равно должна кое-что сказать, — она делает глубокий вдох. — Ты знаешь, я всегда говорила, что ты самая прекрасная девушка в этом доме, если не во всем Килбурне, и тебе следовало было стать моделью, но богатые люди — жадные. Одной никогда не достаточно для них.
Лана кладет рюкзак на бетонный пол и, подавшись вперед, обнимает женщину.
— Благодарю вас за заботу, Фиона. Я не знаю, как бы я справлялась все эти годы, если бы не Джек, Билли и вы.
Фиона обнимает ее крепко.
— Ах, дитя, ты для меня, как дочь. То, что ты сделала для Джека, я никогда не благодарила тебя.
Лана отстраняется от Фионы.
— Что я сделала для Джека? Это я должна благодарить Джека. Он заботился обо мне и сражался в за меня, начиная с того дня, как я прибыла сюда.
— Он никогда не будет говорить об этом, но в год, когда вы приехали сюда, умер его отец. И он стал совсем неуправляемым и угрюмый. Он начал общаться с бандой, которая крала, носила ножи, и пила алкоголь на железных путях. Я боялась за него, боялась, что он превратиться, как и все другие мальчишки этого квартала в безработного, пьяницу и наркомана. Но потом приехала ваша семья, и он вдруг изменился. Он устроился на работу к своему старшему брату, и неожиданно я получила моего заботливого, прекрасного сына назад, и теперь он собирается вырваться из этого ужасного места и стать врачом. — Слезы появляются в ее прекрасных глазах.
— Если я принесла ему пользу, я рада, потому что я даже не знаю, какой моя жизнь была бы без него.
Фиона с гордостью улыбается при мысли, насколько хорош ее сын.
— Я должна идти, но я приду завтра, с коробкой печенья, которое вы никогда не пробовали.
— Оооо.
Лана смеется.
— Больше похоже на Оо-ля-ля... оно французское.
— Пока, милая девушка.
Лана машет рукой, и бежит вверх по лестнице. Ее телефон звонит, и она останавливается, чтобы ответить на него. Это мисс Арнольд, которая сообщает, что она забронировала столик для Ланы и мистера Баррингтона в The Fat Duck, на восемь тридцать. И в конце она напоминает, что Лана должна быть готова к 7.30 вечера.