Его собственность
Шрифт:
Мобильный телефон Алаева оживает на столе.
Пока главарь банды тянется за смартфоном, я спешу свести ноги, в надежде, что он не обратит внимания.
Ризван действительно отвлекается на телефонный звонок, и жестом показывает мне подняться.
Я быстро вскакиваю на ноги, несмотря на то, что все еще чувствую в них тяжесть. Мне не хочется перечить или хоть как-то привлекать к себе дополнительное внимание.
Бандит тоже встает со стула и отходит в сторону прежде, чем принять вызов.
Недолго думая, я снова
Сердце колотится. Руки дрожат. В мыслях какая-то непонятная каша.
Я оглядываюсь по сторонам, с радостью отмечая, что поблизости совершенно нет людей.
У меня будто здоровенный камень с души слетает. Не знаю, что было бы со мной, если бы хозяин дома творил все эти непотребства с моим участием на глазах у всех.
Я бы тогда потеряла к себе всякое уважение. Его и так остался грамм.
Обидно, что так легко сдалась. Ведь я могла бы только сделать вид, что получаю удовольствие, а не получать его на самом деле. Не растекаться лужицей от ласк этого мужчины. Не желать, чтобы он продолжил нагло толкаться у меня между ног.
Мне больно осознавать и принимать свое падение. Стыдно перед собой и перед родителями. Они воспитывали меня не так.
Единственное успокоение нахожу в том, что так я спасаю Юлю, хоть и никто не дает мне гарантии на то, что Ризван не поменяет свое решение, не заберет слова обратно.
Наверное, ему понравилась моя покорность, и этому стоит радоваться. В противном случае, Алаев бы вообще мог отдать меня охране или, как он там говорил.
Неприятное чувство подступает к горлу. Я зачем-то в красках представляю свою участь в таком случае, и она мне очень не нравится.
Уж лучше один Ризван, чем куча других непонятных мужчин.
Теперь только надо, чтобы он не передумал, иначе… Иначе, я просто умру.
Глава 18
Настя
Ризван стоит боком ко мне. Я не слышу о чем он разговаривает, да и зачем мне это?
Вновь не получается перестать смотреть на него. Величественная фигура так и притягивает взгляд.
Темная, слегка отросшая щетина, очень ему идет. Дополняет образ лютого зверя. Цербера настоящего. Который горло перегрызет в два счета. Стоит только пикнуть.
Грубоватые черты лица лишь подчеркивают мужественность. Да в нем буквально все кричит о сильном мужском начале! Вот и я поддалась. Не устояла, хотя должна была.
От расстройства у меня начинают дрожать губы. Чтобы не заплакать, закусываю нижнюю губу изнутри, хотя уже чувствую, как глаза начинает пощипывать от пребывающих слез.
Нельзя. Нельзя становиться слабой. Нельзя показывать Алаеву, насколько мне плохо. Хоть тут надо сохранить чувство собственного достоинства.
С
От этого общий вид Ризвана кажется еще более грозным.
Мне страшно представить, что он прячет там, под халатом, если это «что» способно вот так выделяться под тканью.
Кажется, сейчас мужчина закончит разговаривать, подойдет ко мне, распахнет полы своей одежды и прикажет сделать какую-нибудь гадость, очередную унизительную вещь.
Я почему-то уверена, что именно так и будет.
Низ живота странно схватывает, когда я невольно начинаю представлять, как грубые руки Ризвана снова касаются меня, как он произносит разные пошлости в мой адрес.
Между ног все еще тепло и влажно, и это не дает забыть о том, что случилось. А когда думаю о продолжении, эти чувства лишь усиливаются.
Закончив разговор, бандит, возвращается к столу. Я вжимаюсь в свой стул. Мне кажется, будто если вот так вот забиться в уголок, то страшная участь сможет обойти тебя стороной. Срабатывает инстинкт самосохранения, только вот схорониться от этого человека мне попросту негде.
Мне везет. Алаев присаживается на свой стул и ко мне больше не лезет.
— Почему не ешь? — жестко спрашивает.
— Я просто… Я не знала, можно ли…
— Пища — важный ресурс. Для всех. А для тебя особенно. Я тебя объезжать всю ночь планирую. Без сил — раньше времени сдохнешь.
Сглатываю нервный комок, что от этих слов скопился в горле.
Мамочки! Как же страшно!
Одно только хорошо: вроде бандит не собирается ничего делать со мной сейчас, на улице. Или собирается?
Дрожащими пальцами поднимаю со стола вилку. Аппетита у меня нет и после всего, что тут произошло, он вряд ли появится. Но я все равно подцепляю с тарелки кусочки пищи и закидываю их в рот, даже не чувствуя вкуса блюда.
— Раз уж ты пока остаешься, вот тебе мои правила, — начинает Алаев, спустя немного времени. — Шлюха не носит белья. Она всегда доступна и готова обслужить хозяина в любое время. Твоя киска теперь моя собственность, как и ты сама, и я должен иметь к ней беспрепятственный доступ, как сегодня.
Щеки снова вспыхивают. Мне неприятно слушать подобное. Не нравится, когда меня называют не приличным словом. Не хочется вспоминать, что я, в обще-то, сегодня вполне ему соответствую.
На мне даже белья нет. Уже. Оно валяется мокрым где-то в ванной, ведь я вчера была в таком шоке от всего происходящего, что даже не подумала об этом.
— Трахаться я люблю часто и качественно. В любых доступных для этого местах. На кровати, на столе, на полу, в машине. И отказов от шлюхи я не терплю. Но у тебя всегда есть выбор — сосать только мой член, или члены всех моих парней. Не забывай об этом, когда подумаешь отказать.