Его строптивая любовь
Шрифт:
— Ура! Спасибо большое! — возликовала я, но на шею братцу не бросилась, вела себя достойно, а то вдруг передумает — скажет, что я слишком эмоциональна, а к оружию стоит подходишь лишь с холодной головой.
Радовалась, тем не менее, искренне, ведь внутренне я подготовилась к более типичным для Рагнара фразам: «если заслужишь», «если будешь хорошо себя вести», «посмотрим» и прочим гадостям, которые он принимал за вежливые ответы.
Неожиданно оживился Огонёк и подсказал: «Будто у него был выбор. Ты ведь могла попросить помощи у любого парня в академии или даже у нескольких,
«А раньше ты не мог подсказать?»
«Рагнар — наилучший для нас вариант», — уверенно заявила живая стихия. — «Ты видела количество рун на его теле — его принял целый арсенал магического оружия, а это редкость не только для Эрмида, но и вообще для магических миров. Обучаться у него — честь для любого воина».
«Я не воин, мне нужно лишь подучить азы, чтобы мечу не было стыдно за такую криворукую носительницу Его Величества», — объяснила свою позицию Огоньку.
«Подучить азы — насмешила! Его Величество потребует от тебя полной отдачи, как и Рагнар!» — расхохотался Огонёк. — «Откуда в тебе столько наивности, моя огненная тёмная девочка? Кстати, почему ты так необычно обращаешься к мечу? Он приказал?»
«Не знаю. Как–то само на ум пришло».
Задумалась. Меч мне не представлялся, я его пока не чувствовала, печать тоже никак не проявляла себя, но самое удивительное — имя ему я дала не из сарказма или упрямства. Я была уверена, что обращаюсь к нему правильно, так, как надо.
«Немного окрепнешь, заматереешь и спросим у Тьмы, она знает ответы на все вопросы», — решил Огонёк, бессовестно подслушав мои размышления.
«А она поделится информацией?» — уточнила, затаив дыхание.
«Учитывая, что ты первая, к кому она лично пришла за последние несколько столетий, шанс есть», — обнадёжил живой огонь.
Я задумалась. В кино и книгах Земли популярна была тема избранных, предначертанных судьбой, предсказанных, но лично я никогда не страдала приступами героизма и предпочитала наблюдать за всем со стороны. А, между тем, сама оказалась уникальной. И это не радовало.
«Алессаль, ты ещё совсем ребёнок и твоя сила только начала пробуждаться, ты себя не знаешь. Сейчас попробую объяснить на примере», — Огонёк принялся передвигаться под кожей, периодически припекая то правый локоть, то левое колено, то в районе копчика. Создавалось впечатление, будто он расхаживает по моему телу, словно учёный по лаборатории, и рассуждает. — «Вот! Нашёл! Смотри: представь, что огненный тёмный — это роскошный пион. С красивыми листьями и мясистыми стеблями, способными выдержать тяжёлые и бедовые головы цветков».
«Я не бедовая, хоть и не совсем везучая».
«Ты не понимаешь смысла слова. Бедовый — это отважный, бесстрашный, смелый. Пионы именно такие — ничего не боятся, кроме того, живут до ста лет, для цветов это очень много», — пояснил мой огненный сожитель. — «Так вот, сейчас ты — даже не бутон пиона, ты — высаженное в землю семя, у тебя впереди долгая и насыщенная жизнь. Может, лет через триста у тебя появится три десятка внуков и ты решишь, что настало время путешествовать по мирам, там и меч может пригодиться», — закончил Огонёк на волне оптимизма, тогда как у меня от
— Что случилось? Я чувствую твой испуг, — потребовал ответа Рагнар.
— Огонёк меня просвещает, сказал, буду жить больше трёхсот лет, — машинально начала отвечать брату, но тема внуков засела комом в горле, не позволяя продолжить.
— Это тебя испугало? Большинство магических рас — долгожители.
— Нет, он пошутил про три десятка внуков, — решила не держать в себе этот ужас.
— Звучит чудесно, — Рагнар пожал плечами и посмотрел на меня с огромным удивлением.
— Как по мне, кошмарно.
— Почему?
— Для трёх десятков внуков нужно много детей, а я как–то не планировала. Точнее, я вообще пока ни о чём таком не думала. В любом случае, я видела, с каким трудом на Земле женщины справляются с двумя и тремя детьми, меня теперь не особо привлекает материнство.
Судя по изумлению на лице брата я побила все рекорды и сумела по–настоящему его впечатлить. Он не то, что не скрывал шока, кажется, даже не понимал, что совершенно не контролирует мимику.
Мы ехали не меньше четверти часа в полнейшей тишине, пока он не справился с эмоциями и не водрузил на лицо привычную маску хладнокровия.
— Алессаль, дорогая…
— Я тебе не дорогая.
— Алессаль, милая, — с нажимом произнёс Рагнар. Изогнула бровь, намекая, что я, скорее, вредная, но мужчину было не переубедить. — Ты милая, как ни крути.
— Так уж и быть, — снисходительно согласилась на такое обращение.
— Так вот, не знаю, как обстоят дела на Земле с материнством, — вкрадчиво и максимально деликатно попытался объяснить свою точку зрения Рагнар, — но в Эрмиде дети — это безусловная ценность. Это самое дорогое, что есть в мире. И ответственность за детей ложится не только на мать, но и на окружающих, на правительство, на весь мир, саму его суть.
— И тем не менее, дети — огромная ответственность и вечные нервы. Мою подругу Таню как–то укусила ядовитая змея, её мама поседела за одну ночь.
— В Эрмиде детей не кусают змеи и пчёлы, если ребёнок выбежит на полигон, где тренируются маги, даже боевой транс не позволит им продолжить сражение. Вспомни историю той же Фрои, её спасло море, когда она тонула, хотя стихии обычно безразличны к людям и предпочитают взаимодействие «ты — мне, я — тебе». Даже демоны, самые отвратительные из рас, и те не подходят к чужим детям, потому что за любое преступление против ребёнка остальные сотрут в порошок всю их расу.
— Звучит замечательно, но я сама ещё ребёнок и так далеко в собственное будущее не заглядываю.
Брови братца вновь решили сменить дислокацию и поползли к линии волос. Видимо, чтобы держаться вместе с сотоварищами.
Я стоически молчала, Рагнар молчал то ли шокировано, то ли осуждающе — не разобрать, так что дорога в столицу показалась вечностью. Кроме тех чудесных мгновений, когда мы останавливались в небольших симпатичных прибрежных городках, наполненных улыбающимися людьми, солнцем, ароматом фруктов, сладостей и морской соли. После еды всегда прогуливались по набережной и возвращались в неуютное нутро кареты.