Его выбор
Шрифт:
– Значит, твое внешнее перерождение – только видимость, – зло усмехнулся тот. – Ты все еще боишься взглянуть в лицо новой реальности.
– Что значит новой? – Катрин убрала кошелек в сумку и смерила Джефа презрительным взглядом. – Если тебе так хочется доказать, что ты лучше Гордона, можешь заняться его бесчисленными любовницами. Огромное поле деятельности…
– Что? – выдохнул он изумленно. – Так ты знала?..
– Конечно знала. И знала, что ты с ним заодно.
– Я не был с ним заодно…
– Только не ври мне, Джеф. Ты покрывал Гордона. Он постоянно обманывал
Не в силах больше смотреть на Джефа, Катрин бросилась к выходу.
– Катрин!.. – крикнул он ей вслед, и в голосе его смешались протест и мольба.
Но женщина не остановилась. Она чувствовала, что тот идет следом, расталкивая участливых официантов, но не повернулась и не замедлила шага. Какое странное ощущение пустоты– выжата до предела и опустошена… Глупо верить, что он хочет ей добра. Просто притворяется, желая любой ценой победить в давнем соперничестве с другом. В соревновании с мертвым!
В фойе ресторана возле стойки метрдотеля Джеф все-таки догнал ее, схватил за руку, заставил остановиться. Она окинула его ледяным взглядом.
– Скажи, что я сделал не так? – тяжело дыша произнес он. – Может быть, ты ждала от меня чего-то, а я не сумел этого дать?
– Да, это верно. Я хотела всего лишь доброго отношения. И больше ничего, Джеф! Но даже этого не дождалась.
– Я всегда относился к тебе по-доброму.
– Никогда.
Он глубоко вздохнул.
– Извини, я, видимо, поторопился. Думал, ты уже не так горюешь по Гордону. Мне очень жаль.
– Я горюю по Рону, а не по Гордону. Муж давно убил мою любовь к нему. В сердце не осталось ровным счетом ничего.
– Поверь, я даже не догадывался о твоих переживаниях. Ты никогда и виду не подавала, что считаешь свой брак несчастливым.
– Зачем же выставлять напоказ свою боль?
Его глаза сузились.
– А если бы я стал доносить тебе о каждой измене Гордона? Ты бы расценила подобное как проявление доброты? Да ты возненавидела бы меня.
– Скажи лучше, что это расстроило бы вашу дружбу, – оборвала Катрин с издевкой и, вырвав руку, направилась к лестнице. Слова Джефа больно ранили ее, сердце заныло. Она казалась себе отвергнутой, обманутой, никому не нужной неудачницей.
Джеф следовал за ней.
– С чего ты взяла, что я покрывал Гордона?
– Я знаю это доподлинно.
– Приведи хотя бы один пример.
– Вспомни похороны. – Она остановилась возле лестницы и взглянула на него в упор. – Женщина, которая ездила с вами в горы… Мне настоятельно давали понять, что та была с тобой, Джеф. Но это неправда.
– Нет, это правда, – возразил он.
– Благодарю тебя за эту ложь. Конечно, узнай газетчики, что смерть мужа и нашего с ним сына связана еще и с адюльтером, они бы сумели со всех сторон обсосать подобную сенсацию.
– Катрин, Богом клянусь, та женщина ездила со мной! Это я пригласил ее, и ночевали мы в моей палатке, а Гордон с Роном – в своей.
Она покачала головой.
– Не надо, Джеф. На похоронах она выла как оглашенная. А ты к ней даже не подошел. Не утешил ни
– Но я стоял возле тебя! – горячо возразил Джеф. – Что мне до нее! Просто опытная альпинистка, которую я пригласил с собой, чтобы нас стало не трое, а четверо – ты и Гордон, я и она. Откуда мне было знать, что ты заболеешь и откажешься ехать. Мы разбили палатку, и только потом приехал Гордон. С Роном, но без тебя.
А вдруг правда? – подумала Катрин. Неужели она жертва собственной подозрительности? За ней такое водится – придумает версию и тогда малейшие намеки, случайные слова, недоговоренности, взгляды, жесты – все идет в подкрепление собственной уверенности. А потом спадет пелена с глаз и сама удивляется: как могла такую дурь придумать? Впрочем, на этот раз случай посерьезней. Разубедить ее будет трудновато. Однако, если быть до конца честной, хотелось, чтобы кто-нибудь развеял ее подозрения. Ну хоть Джеф, что ли…
– Но как, скажи, случилось, что Рон оказался у края пропасти? Почему Гордон не следил за ним? Рон – очень чуткий ребенок. Он никогда без причины не ослушался бы отца.
– Ради Бога, Катрин! Бывает так, что ничего нельзя сделать. Не мучь себя.
– Да теперь это уже не важно, – хмуро согласилась она. – Моего мальчика все равно не вернешь.
Женщина направилась вниз по лестнице. Ей хотелось скрыться от собственных мыслей, оставить все позади. Зачем причинять себе боль, снова и снова вспоминая трагический день? Нужно подумать о будущем, проститься с Джефом навсегда и начать новую жизнь. Другого выхода нет.
Никакой он не друг, и от этого только больнее. Правда, стоит признать, что он всегда вел себя с ней достойно. Но все же они с Гордоном два сапога пара. Жизнь для них– все равно что спортивное соревнование. И ей совсем не улыбается оказаться в этом соревновании призом.
Джеф шел рядом, стараясь приноровиться к ее шагу, явно не желая смириться с тем, что она уходит.
– Почему же ты не развелась с Гордоном? – спросил он.
Она не стала отвечать. Вряд ли мужчина сможет понять жизнь женщины. Сперва беременность– и ты стараешься оправдать этим поведение мужа. Потом появляется ребенок, и ради его блага идешь на компромиссы. И день ото дня надеешься, что все еще переменится к лучшему. Обманываешь себя, заставляя верить мужским обещаниям, потому что боишься взглянуть в лицо правде и признаться в очевидном: все безвозвратно потеряно. Одна, что ли, она такая? Сплошь и рядом женщины приносят себя в жертву ради детей.
Гордон в общем-то был не таким уж и плохим. Она влюбилась в его жизнелюбие и искрометный ум, в обаяние его неординарной личности, в его крепкое тренированное тело, способное преодолеть любые физические испытания, в удивительную способность быстро решать самые сложные проблемы. Катрин считала себя счастливейшей женщиной в мире. Как же – ее полюбил сам Гордон Гайс! Многие бы хотели оказаться на ее месте.
Себя она никогда не считала неотразимой. Приятное, но ничем, не примечательное лицо, неплохая фигура… Впрочем, в те времена, когда они только познакомилась с Гордоном, фигура у нее была очень даже хорошей.