Его взгляд
Шрифт:
Пустой стакан из-под коктейля, стакан из-под виски и пустая бутылка «Black Label». Мелькнула мысль, что он выпил очень много, но я себя одёрнула. Не моё дело. Я ему никто. Он мне никто.
– А я сегодня у Тани ночую, - вдруг говорит Ира, обнимая Диму за шею.
– С какой стати?
– не верю я.
– Отпросилась у папы, - пожала та плечами, будто в этом нет ничего необычного.
Папа никогда не отпускал нас ночевать к подружкам. Мы в лагерь-то ездили под строгим наблюдением, а тут просто так, к подружке.
Я сдернула сестру с копен Димы и потащила на улицу, чтобы выяснить
– Почему он тебя отпустил?
– спросила строго.
Ира посмотрела на меня так, будто только что впервые увидела.
– Ты чё ревела?
– Мизинцем об косяк ударилась, - вру я.
– Не увиливай!
– Я не должна говорить, - поджимает губы та.
– Ну отпустил и отпустил. Тебе-то какое дело?
– А такое, что ты и не собираешься к Тане!
– рявкнула я.
– Дуру из меня не делай, я знаю, что этот придурок тебя в кровать свою потащит. Почему папа разрешил?
– возвращаюсь я к главному вопросу.
Вижу, что она не хочет говорить, и смотрит немного виновато, но всё же с её губ срывается самое страшное, что только можно было услышать.
– Я сегодня встретила его в торговом центре у ресторана «Рапсодия», - она замялась на этом, но я дёрнула её за рукав.
– Он был с любовницей. Сказал, что заплатит за молчание чем угодно, лишь бы мама ничего не узнала.
Я потрясённо молчала, не в сипах даже вытолкнуть воздух из своих легких.
У нашей матери слабое сердце, и она безумно любит папу. Мы тоже его любим, несмотря на строгость, в которой воспитываемся. Это предательство подкосит её здоровье. Боюсь настолько, что потребуется дорогостоящее печение, на которое сейчас попросту нет денег... А он с любовницей по ресторанам ходит.
– Я не хочу домой, Лен, - шепчет сипло сестра.
– В глаза ему смотреть противно. Как он мог?
Всхлип.
Я смотрю в её лицо, понимая, что сейчас её тушь поплывёт тёмными разводами, и вместо того, чтобы как-то утешить её начинаю реветь сама. Незаметно для себя. Просто сначала всё поплыло перед глазами, а потом намокли щеки.
От мужиков одна боль.
Ира меня обнимает и утыкается носом в плечо.
– Что делать-то?
– спрашивает она.
Я старшая. Всегда несла за неё ответственность, поэтому и в этот раз дала наставление.
– К Диме не ходи. Не ходи к парню, пока не поймешь, что его отсутствие причиняет тебе боль.
– Какую боль?
– хмыкает она.
– Начиталась своих романов исторических.
– Ну тогда хотя бы, пока не почувствуешь, что у тебя от одного только его взгляда трусы горят, - пошутила я привычно для неё.
– Хорошо, - хохотнула Ира.
– Но домой я сегодня всё равно не пойду.
Я тоже.
Видеть не хочу этого предателя, который всю мою сознательную жизнь твердил, что нужно жить по совести. Не предавать близких, не разбивать их надежд и заботится о каждом, кому ты позволил довериться себе. А сам?
Оставила сестру в кафе, а сама побрела на набережную. Хотелось вдохнуть влажного воздуха и подумать над всем, что происходит. Вот только и этого мне сегодня сделать не удалось.
Он стоял, облокотившись на парапет и смотрел на тёмную воду тихой реки.
Я не хотела подходить. Развернулась, чтобы незаметно уйти из поля зрения, но меня быстро нагнали. Схватил больно за руку и притянул к себе, будто ему только этого и не хватало, чтобы надышаться.
– Опять ревела, - констатировал он.
– Я скот, Лен. И плохой повод для твоих слёз.
Пустота в груди взорвалась на тысячи осколков, срывая поводок, что держал истерику. Она пролилась бурной рекой, брызнула из глаз и зашумела надрывными всхлипами.
Душевная боль изливалась медленно, как горькая смола. Не знаю в какой момент смогла осознать себя в его руках в каком-то тёмном дворе. Он гладил по волосам, всё время что-то шепча у виска и покачивал, как маленького ребёнка.
– У меня с Максимом ничего не было, - шепчу я, схватив его за ворот рубашки дрожащими пальцами.
Мне казалось это важным. Казалось, что если не скажу, то чувство вины разорвёт меня пополам.
– Я знаю, - отвечает тихо, вновь целуя в висок.
– Ты у меня не такая, Малышка. Это я придурок.
– Не придурок.
В тишине тёмной улицы отчетливо прозвучала усмешка, которая говорила: «Да что ты можешь знать о придурковатости?»
Истерика уходила на задний план, а груди разливалось знакомое ощущение жара от его близости.
Папа всегда говорил, что хорошая девушка замуж выходит нетронутой, а вот Ира мне неоднократно вдалбливала, что перед тем, как выйти замуж, нужно понять, что такое мужчина. Читая исторические романы, я с ней не была согласна. Казалась, что жизнь сказка, в которой конец всегда должен быть прекрасным, но... Мама выходила замуж девушкой, и сейчас папа ей изменяет. А она не знала других мужчин и смотрит на него всегда, как на Бога. А если бы всё было иначе? Если бы он был у неё далеко не первым? Мне кажется так было бы, по крайней мере, не так больно.
Я поднялась так, чтобы взглянуть в его глаза, которые едва ли могла различить в темноте. Нутро прострелило спазмом предвкушения чего-то очень желанного, и я сказала то, на что не решилась бы в другой ситуации.
– Поцелуй меня.
Он не ответил. Замер только, сжав руки на моей талии и медленно, как во сне склонился, чтобы коснуться моих губ.
Сердце застучало, разгоняя бурлящую в венах кровь. Голова закружилась, как от долгого катания на карусели. Дыхания не хватило, но я отрываюсь на секунду, делаю жадный вдох и вновь приникаю к его губам, на этот раз позволяя своим пальцам проникнуть в его густую шевелюру. Прижаться грудью к его груди.
Мир словно погряз в ярких искрах, что жалили каждый сантиметр кожи. Его язык ворвался в мой рот так неожиданно, что я не сразу поняла, что происходит, но уже через секунду меня накрыло обжигающей волной от прикосновения чужого языка к моему.
Мои пальцы потянули его рубашку, но Влад не позволил её снять. Подхватил меня под попу и понёс куда-то. Скрип железных дверей, грохот лифта и прохладные стены... и всё это время его горячие руки, губы, язык. Жаркое дыхание на шее и безумное желание в тишине. Бряцанье ключей, шорох одежды и прохладная простынь к спине.