Его звали Герасим
Шрифт:
Оля, увидев меня, тихо вскрикивает. Она как раз вышла подышать перед сном свежим воздухом и на крыльце столкнулась нос к носу со мной.
— Гера! — отойдя от испуга, она бросается мне на шею.
Держу ее в объятиях и целую в мягкие, податливые губы. Дыхание у Оли легкое, как запах весеннего ландыша.
Полночи мы болтаем обо всем на свете. У полковника теперь хлопот прибавилось, в его конторе много срочных заказов, так что мастерская работает в три смены. Оля тоже при деле, она хозяйка трех машинных моек. Правда, они еще не работают, идет монтаж оборудования. Ольга хочет открыть на этих станциях небольшие магазинчики и кафе. В общем, скоро дама моего сердца станет крутой бизнесменшей, вернее бизнесвуменшей. Ольге
— Милый! У меня еще никого, кроме тебя, не было…
Проводив Олю на работу, возвращаюсь в центр. Не успев зайти в квартиру, слышу, как надрывается телефон. Аппарат у Афанасия Сергеевича древнейший, сталинских времен, и трезвонит как сумасшедший. Я уже не раз мечтал грохнуть его об стену. Аккуратно снимаю трубку с рычажков.
— Доброе утро, Герасим, — голос мафиози?
— Здравствуйте, Валерий Константинович, — бодро приветствую его.
— Чтобы посетить даму, совсем не обязательно водить за нос моих людей, — обижается мафиози.
Мне смешно, но я воздерживаюсь от комментариев.
— Если не буду тренироваться, грош мне цена… — отвечаю миролюбиво.
— Я так и понял, — бурчит он незло. — Но впредь так не поступайте… Мы же заботимся о вашей безопасности…
— Хорошо. Постараюсь…
Мафиози кладет трубку. Надо же, он заботится о моей безопасности! Ну и гад. О себе лучше побеспокоился бы — в смысле, присмотрел бы себе местечко на кладбище… У меня сегодня отличное настроение, и этот чертов Валерий Константинович мне его не испортит. Похоже, я влюбился, вот такие дела. Не могу еще до конца поверить своему счастью, и хочется поделиться с кем-нибудь, но не с кем. Мафиози не поймет. Батя далеко, хотя вот он бы понял. Историк улетел в Париж. Порадуюсь— одиночку. Мне не привыкать.
На электричке еду за город, чтобы забрать машину, оставленную у коттеджа. Документы у меня теперь серьезные — майор ФСБ. Такое полицейским не по зубам. Сажусь в «бээмвуху» и рулю обратно в город. Пора вплотную заняться Гривцовым, времени у меня в обрез.
На территорию порта проникнуть и не пытаюсь. Даже если я предъявлю свои безукоризненно сделанные документы, меня могут элементарно вычислить. На территории установлены камеры наружного наблюдения и дежурит представитель федеральной службы безопасности, который может не полениться и отправить мою ксиву на проверку. Никогда не следует полагаться на авось.
Паркуюсь так, чтобы видеть выезд с территории порта, и устраиваюсь в салоне поудобнее, так как ждать, вероятно, придется долго. Но через полтора часа из ворот выплывает темно-синяя «вольво-960» с тонированными стеклами и номером моего клиента.
Кто сидит внутри, мне не видно, но решаю следовать за машиной — другого варианта слежки у меня нет. Не наглея, в потоке транспорта веду предполагаемого клиента в сторону центра. «Вольвуха» останавливается возле небольшого ресторанчика, вижу выходящего из нее Гривцова. Снова жду. К моей машине подваливает тип в форменной куртке с какими-то непонятными нашивками. Сейчас развелось этих служб, хрен разберешься. Оказывается, с меня хотят содрать деньги за стоянку. Приходится раскошелиться. Форменная куртка, получив свою десятку, отваливает. Квитанция мне не нужна. Слушаю музыку, курю и слежу за выходом из ресторана. Минут через сорок Гривцов выходит и садится в машину. Водит он сам. Охраны у него нет. Да и не похож он на «нового русского». Рулю у него в хвосте. «Вольвуха» направляется к выезду из города в сторону Всеволожска. Судя по всему, клиент собрался домой. Живет он в собственном доме и имеет еще квартиру в Питере на Васильевском острове. На одной из улиц Всеволожска «вольво» останавливается перед воротами коттеджа. Проезжаю дальше, отметив Для себя, что место здесь для выполнения
— Не возражаете, муж-ж-чина? — К моему столику подходит девушка, уже где-то успевшая залить спиртным свои азиатские темные, бархатные глаза. На ней игривый пиджачок и короткая, даже очень короткая юбчонка. Ноги у нее растут от самого горла, а упругие груди просто-таки распирают кружевную блузку.
— Присаживайтесь. Я сейчас ухожу, — разрешаю ей упасть за мой столик.
Девушку долго упрашивать не приходится. Она устраивается напротив меня и вытаскивает из сумочки пачку «More». Достав длинную, тонкую, черную сигарету, просит прикурить. Она — крашеная блондинка, длинные волосы волнами падают на плечи и спину, — видно, что делала химию у хорошего парикмахера. Путана — высший класс, косметики и макияжа минимум, хотя ей не меньше двадцати пяти.
Делать нечего, достаю из кармана зажигалку и даю ей прикурить. Глубоко затянувшись и выпустив тонкую струйку дыма, девушка подмигивает мне. Я вежливо улыбаюсь ей в ответ и снова смотрю в зал. Официантки нет как нет.
— Вы не возражаете, муж-ж-чин-ка, если я закажу себе мой любимый коньяк? — спрашивает она, растягивая слова.
Пожимаю плечами:
— Делайте что хотите. Мне все равно. Я уйду, как только принесут счет.
Моя соседка подзывает официанта и делает заказ. Обращаюсь к официанту:
— Вы не знаете, куда потерялась девушка, обслуживающая этот столик?
Молодой халдей ослепительно улыбается:
— Одну минутку, они скорее всего отчитываются… — поясняет он непонятно.
Ничего не остается, как ждать. Девушке приносят коньяк и закуску. Извинившись, поднимаюсь и ухожу в туалет. Вернувшись, вижу, что дама уже сбросила с плеч пиджачок и пересела поближе к моему месту. Взамен стульев здесь кожаные диванчики на двоих. Обреченно сажусь рядом с блондинкой. Она касается своим круглым, затянутым в светлый капрон коленом моей ноги. Черт! Я ведь все-таки мужик… Пересилив себя, делаю безразличное лицо.
— Дорогой! Ты разве не будешь ничего пить? — веселится она и почти прижимается щекой к моей щеке.
Духи у нее такие же классные, как и все остальное.
— Нет, милая, я сегодня не пью… — улыбаюсь, подыгрывая ей.
— Ну, это не помешает мне выпить за твой успех, дорогой! — заявляет она. — Может быть, ты соизволишь поухаживать за женщиной?.. По-твоему, я сама должна наливать из этой ужасной бутылки? — показывает она наманикюренным пальчиком на узкогорлую пузатую посудину, которая тянет не меньше чем на двести баксов. Богатые у нас нынче женщины. Не все, разумеется.
Наливаю ей коньяк в бокал с широким дном. Закуска у нее неплохая — сок, бутерброды с красной и черной икрой и жульен в небольшой глубокой мисочке.
— Спасибо, милый… — благодарит она и берет бокал. — Ты действительно милый. Тебе никто об этом не говорил? — Она приближает ко мне лицо, — в ее глазах пляшут чертики. Чем-то она мне нравится. Фигура у нее потрясающая, но не в этом дело. Хочу и сам рассмеяться, но сдерживаюсь.
— Что ж ты такой серьезный? — удивляется она и, отстранившись, отпивает из своего бокала. — Чудесный коньяк! Между прочим, меня зовут Катя… Знаю, знаю, Катя — это не звучит… Но уж если меня назвали Катей, то не могу же я быть Анжелой или Фрисби… Анжела — фи! Как вульгарно… Катя все-таки лучше… Ты не находишь, дорогой, что это — лучше! — смеется она, чуть не выплескивая коньяк мне на брюки.